– Господи!
И кинулась к нему, нагнулась, схватила… прямо за это самое, так ему показалось.
– Ты што мать? Офанарела? – отшатнулся он, а потом глянул вниз. Ну да, точно. Забыл в туалете застегнуть брюки, и из ширинки вызывающе колом торчала смятая пола белой рубашки.
Жена заправила, застегнула.
– Во как, – растерянно пробормотал Дед, разведя руками. – То-то я иду, а на меня все так… испуганно смотрят!
– Ты ж президент, вот и смотрят, – успокоила жена. – Они, небось, на картинке-то тебя только и видели. А тут ты живой идешь, да еще с таким аппаратом! – прыснула она, указав на ширинку.
– Смеешься, да? – обиделся Дед. – А ты мне лучше вот што скажи. Когда сюда ехали, ты говорила, што я перед народом выступить должен. Што должен, я помню, а што сказать ему надо – эт я, понимаешь, забыл.
– Где ты народ-то увидел? Нет здесь никакого народа. Одна хозобслуга, – успокоила его жена.
– Как нет?! – изумился президент. – А эти… с хлебом и, понимаешь, солью…
– Ну, в другой раз пообщаешься, выступишь перед ними – увещевала его, ласково беря под руку, супруга.
– Да не помню я ни хрена, про что говорить! – всхлипнул Дед.
– А я тебе напомню, – зашептала в ухо жена. – У меня все на листочке написано. Крупными буквами. Ты только прочти не сбиваясь – и все дела. А сейчас пойди, приляг. Я тебе постель постелила. Мя-а-гонькую, – ворковала она, увлекая супруга в спальную. И потом прикрикнула в коридор. – Ну-ка, тихо все! Президент отдыхает.
Дед лежал, утопая в пуховой перине, смотрел в плотно зашторенное окно, размышляя над тем, как он оказался здесь, в этой незнакомой комнате и зачем. Потом его осенило: он приехал лечиться! И, уже засыпая, опять удивился: лечиться – от чего? Ведь у него вроде ничего не болит… А вот сказать что-то народу он должен именно здесь. Теперь бы еще вспомнить, что именно…
VI
После полудня, когда президент уснул, Коновалов провел короткое совещание с сотрудниками своего маленького подразделения. Он разбил их на двойки, сменяющие друг друга каждые восемь часов. Одна пара должна была нести службу во дворе, блокируя и жестко пресекая любые попытки посторонних приблизиться к дому. Другой двойке предписывалось находиться внутри помещения, в непосредственной близости к президенту. Эти могли чуток расслабиться, поесть и передремать по очереди, но так, чтобы постоянно контролировать Деда.
Весь обслуживающий персонал дачи удалили, оставив лишь пожилую повариху, которая хозяйничала на кухне. Она и накормила полковника, вначале стесняясь близости высокопоставленных особ, а потом, войдя в привычную роль, потчевала настойчиво и радушно.
– Кушайте, товарищ, уж простите, не знаю, как вас по батюшке. Чем богаты, тем и рады. У нас ведь все натуральное, на земле выращенное. Без химикатов да пестицидов. И говядинка, и курятинка свежие. Не то, что у вас в Москве – говорят, все импортное. И коровы бешеные, и ножки Буша с антибиотиками… Отрава! Вы уж скажите, чего президент-то наш обожает – сготовлю. Я все умею. Может, разносолов каких? Салатик вот крабовый, только вместо крабов хвостики рачьи, вкуснотища! Речка у нас чистая, от того и раков в ней прорва, губернатор, бывалыча, приезжает и говорит: свари-ка ты мне, Ниловна, раков! Я тут все начальство кормлю. Вы только прикажите, что сготовить-то…
– Не надо ничего выдумывать, – посоветовал полковник, попробовав-таки салата с рачьими хвостиками. – Главное, чтобы продукты были доброкачественные. Сварите супчик какой-нибудь, лапшичку куриную. Пельмени, беляши… Президенту все можно есть, только с жирами не перебарщивайте.
– Вот спасибочки за подсказку, – причитала, смахивая со лба крупные капли пота повариха. – Я так и знала, что наш президент кушать любит по – нашенски, по-простому. А супруга его?
– То же, только на фрукты да овощи налегает, – усмехнулся Коновалов, – Вы ей огурцов, помидоров нарезанных положите. Если есть – яблоки, клубнику. Да, рыбу можете поджарить, только бескостную, чтоб президент не подавился.
– Значит, пельмешки на ужин? – уточнила повариха, когда полковник встал из-за стола, утирая губы салфеткой.
– Валяйте, – разрешил он.
– А это… напитки? Водочки… Или – ни-ни?
– Ни-ни – погрозил пальцем Коновалов. – Чай, соки, вода минеральная – это пожалуйста.
– Понимаю, – закивала повариха. – Я ж понимаю… У меня муж тоже, пока трезвый – золотой человек, а как напьется… – сообразив, что сболтнула лишнего, она прикусила язык и кинулась убирать со стола.
– И еще, – строго глядя в глаза поварихе, сказал на прощание Коновалов. – Чтоб никаких посторонних на кухне. А домой пойдете – не распространяйтесь, где работаете сейчас, кого кормите. Это дело государственной важности.