Кот Киллер еще долго стоял не шевелясь, потом вышел на открытое пространство, на то место, где только что была мышь. Отряхнулся от усеявших его шубу капель. Он был зол и неспокоен, нервно подергивал хвостом. Из города, из чужого мира, неслись звуки, которые Киллер не выносил: гудки, дребезжание, скрежет. Прежде чем двинуться дальше, надо было навести порядок в мире, утихомирить трамваи и автомобили, отделить шум от тишины. Это заняло довольно много времени. О неудаче, постигшей его минуту назад, Киллер не думал. Ведь неудача, как известно, только приближает успех. Пускай хоть десять, хоть двадцать раз не повезет — кот Киллер не перестанет охотиться. Ибо охота — его страсть и насущная потребность.
Я говорил, что кот Киллер стар. Но он никогда не умрет, во всяком случае не умрет от старости, как те безобразные, толстые и неуклюжие собаки, которых в конце концов приходится усыплять у ветеринара. Киллер никогда не умрет, разве что его кто-нибудь убьет или задавит машина. Если Киллер не умрет насильственной смертью, тела его никто никогда не отыщет. От него не останется ни единой косточки, ни клочка шкуры. Киллер просто-напросто исчезнет. Однажды я не увижу его сидящим в оконной нише или бредущим неторопливо по саду. Как бы я ни всматривался, мне не увидеть больше той точки, в которой материя столь чудесным образом сконцентрировалась в столь совершенную форму подвижного, живого, видящего и чувствующего существа. В опустевшем воздухе передо мной будет только земля, камни, трава. Если я перестану видеть то, что видел прежде, — у меня как будто отберут вещь, которая прежде мне принадлежала. И мне станет грустно.