Что-то промелькнуло в ночном небе, что-то быстрое, намного меньшее, чем любой вертолет. Холмик, облюбованный партизанами, обдала волна монотонного гула, никак не могущего быть шумом винтов геликоптера. И прежде, чем Олег понял, что это было, лес озарила яркая вспышка, а там, где располагались тщательно замаскированные землянки партизан, вздулся огненный шар.
- Ложись, - крикнул сержант, утыкаясь лицом в землю. - Ракетная атака!
Еще два взрыва прогремели почти одновременно, сливаясь в протяжный рокот, к небу поднялись столбы багрового пламени, а земля ощутимо заходила ходуном. Затем до холма добралась ударная волна, подрастерявшая свою сокрушительную мощь, но все же ощутимая. Словно раскаленным пустынным ветром пахнуло в лицо, срывая с ветвей хвою, взметая усыпавший землю мелкий лесной мусор.
- Лежать, не высовываться! - скомандовал Олег, собственным телом накрыв свой пулемет.
Над лесом, словно раскаты грома, прокатились еще несколько взрывов, от которых не переставал дожать земля. Пламя вздымалось, опадало и снова вспыхивало там, где недавно был лагерь партизан. Бурцев вдруг представил, что было бы с ним, с его товарищами, окажись они в эти секунды в своих землянках, и его передернуло от запоздалого осознания бренности своего бытия. Никакие блиндажи в три наката тут точно не спасли бы, судя по силе взрывов. Американцы не пожалели ракет, сперва сровняв с земле укрепления партизан, а уж затем появившись лично, чтобы доделать начатое.
- Летят! - крикнул один из бойцов. - Вон они, с севера!
Олег, перевернувшись на спину, увидел, как прямо над ним промчался, сопровождаемый воем турбин, вертолет. А в стороне были видны еще несколько, и все они стремились туда, где догорали остатки партизанского лагеря. Партизан щелкнул клавишей портативной рации, переходя на прием, но эфир, вместо команды к атаке, донес лишь треск и завывание помех. Сорвав с головы гарнитуру, Олег вскочил, и, держав наперевес автомат, низко пригнувшись, бросился к лагерю, петляя между деревьев.
Для полковника Руперта антитеррористическая операция началась на удивление буднично, даже скучно. Он прошел по летному полю бывшей базы российской Дальней Авиации, теперь ставшей домом для Девяносто второго тяжелобомбардировочного крыла, привычно занял место в кабине стоявшего на взлетной полосе В-52Н "Стратофортерсс", и, выслушав от всех членов экипажа доклады о готовности, запросил у диспетчера разрешение на взлет.
- Громила-один, я Башня, взлет разрешаю, - отозвался руководитель полетов. - Полоса свободна. Ветер боковой, пять узлов, обледенения нет. Удачной охоты, Громила-один!
- Роджер, Башня! Парни, взлетаем!
Взвыли разом все восемь турбореактивных двигателей, выходя на максимальные обороты, и громадный бомбардировщик медленно начал разгоняться. Со стороны вообще казалось фантастикой, что этот гигант может отрываться от земли, будто нарушая законы физики. Но Колин Руперт в фантастику не верил, зато точно знал возможности своей машины и своего экипажа.
Бомбардировщик, набрав положенную скорость, медленно поднялся в небо, оставляя позади охваченную привычной суетой базу. Полковник Руперт, не выпуская из рук рычаги штурвала, скомандовал:
- Набор высоты двадцать тысяч, курс один-семь-ноль. Держать скорость пятьсот двадцать миль в час! Штурман, время до цели?
- Выйдем на рубеж пуска через шестьдесят восемь минут, командир, если погода не помешает!
Руперт кивнул, приготовившись мысленно к долгому и однообразному полету. Участие экипажа было необходимо лишь на взлете, а теперь, когда бомбардировщик набрал высоту, оказавшись над облаками, достаточно было ввести в процессор автопилота курс и скорость, после чего люди на борту В-52 превращались лишь в пассажиров.
Огромный "Стратофортресс" легко преодолевал расстояние до цели. Самолет, способный поднять в воздух до двадцати трех тонн нагрузки, сейчас летел налегке. Внутренние отсеки были пусты, и только под каждой из плоскостей на пилонах висели продолговатые "тела" управляемых ракет AGM-142 "Раптор" совместного американо-израильского производства. Кто-то в штабе решил не экономить дорогостоящие боеприпасы, решив, что точечный удар выгоднее и эффективнее, чем ковровая бомбардировка, после которой в пепел обращаются целые гектары девственного леса. В-52 в очередной раз "сменил квалификацию", вновь превратившись в носителя "умного оружия", вполне соответствующего войнам двадцать первого века.
Экипаж, доверившись бортовой электронике, безошибочно удерживавшей бомбардировщик на заданном курсе, занимался, кто чем мог, коротая время. И, наконец, штурман, единственный, кто всерьез контролировал полет, сообщил: