— Все человечество через призму Берлина? — Голос Виктора.
— Не только человечество и не только Берлин.
— Но каков критерий отбора? — спросил Виктор.
Всегда один и тот же вопрос, и никогда на него нет толкового ответа.
— Мой инстинкт?
— Слышу вопросительный знак. Но что-то же управляет этим инстинктом?
Моя душа, хотел он сказать, но скорее откусил бы себе язык.
— Я сам, — произнес он.
— Скажи хоть словечко, о чем будет твой фильм?
Нет, сказать он не мог ничего. Разве можно просто взять и заявить: «О противоречии»? Хотя это была правда. Эти ноги на тротуаре и в метро куда-то шли. У них была цель. И в то же время они исчезали. Безымянные шаги. Слепая цель. Исчезновение. Слепая сила, заставляющая людей идти к чему-то, что заканчивается их исчезновением. Только если знать, что в итоге ты окажешься обманут, можно превратить этот путь во что-то осмысленное. И показать это. Но он не сказал ничего.
— Искусство — это точность, — сказал Виктор. Удар прямо в цель. — Точность и упорядоченность. Ты допускаешь, что у тебя может ничего не получиться?
— Конечно, но мне важно, что я сделаю, то, что могу.
— Охота без добычи? Ради самой охоты? Охотничий рожок, гон, лай собак?
— Да-да, примерно так, но только в одиночку. Без собак.
На следующий день он получил по почте плоский пакетик, в котором оказался компакт-диск от Виктора с музыкой композитора, чье имя ему ничего не говорило. Кен Волане. На обложке диска была цветная фотография бескрайней равнины — пустыни или саванны, почти никакой растительности. У него сразу возникла ассоциация с Австралией, где он когда-то в качестве оператора участвовал в съемках неудачного фильма об аборигенах. Идея состояла в том, чтобы в продолжение книги Бруса Чэтвина подробнее рассказать о «songlines», песенных маршрутах, но режиссер-англичанин явно не понял, о чем книга, и слишком увлекся аборигенами-маргиналами, изгнанными собственным народом и прижившимися в больших городах. Эти черные мужчины и женщины, источающие запах пива, утратили свое место на родном континенте и не могли рассказать — даже если вам удавалось понять их речь — ничего поэтичного о том, как их народ когда-то прошёл тысячи километров, не заблудившись в пустыне, благодаря тому, что пел свой путь. То, что нетренированному глазу виделось однообразной песчаной равниной, где тебя ждет верная смерть, если отправишься в дорогу один, на самом деле содержало множество знаков, перечисленных один за другим в длинных-длинных речитативах. Песенные географические карты. В Австралии он тоже мечтал поснимать ноги. Но вместо них пришлось снимать пивные бутылки.