«Хрен с ними, с этими простыми жизненными ситуациями», — разозлившись вдруг, подумала Шарлотта. Моя жизнь и без того достаточно бессмысленна, когда я, словно одержимая, загружаю себя работой, чтобы хоть как-то оправдать никчемность своей неукротимой энергии. Это еще бесполезнее, чем просто зевать, пребывая в нирване. Другие хотя бы борются против догм католической церкви или против жестокого обращения с животными.
Она спохватилась, заметив, что лежит, сжав кулаки и стиснув зубы, и громко расхохоталась. В этот момент с соседней крыши донесся звон фарфора — наверное, там завтракали соседи. Они притихли, решив, вероятно, что где-то рядом, спрятавшись за трубами дымохода, гогочет и бормочет какой-нибудь психопат. Покраснев, Шарлотта собрала свои вещи и вернулась в квартиру, чтобы начать сражение в кухне.
Через сорок пять минут после приезда Пола они были уже без одежды и барахтались на кровати Шарлотты. Джинсы Пола и его летняя рубашка с открытым воротом валялись на полу вместе с белым хлопчатобумажным платьем Шарлотты. В кухне стояла пустая бутылка из-под «Шардоннэ», ожидая последнее путешествие — в мусорное ведро. Пол принес вино с собой — в качестве взноса в обед. Это было точно такое же вино, какое они пили в «Кенсингтон Плейс», и, вспоминая об этом позже, Шарлотта подумала, что этот жест характерен для Пола и свидетельствует об отсутствии оригинальности.
Но сейчас, когда в ее желудке оказалось изрядное количество вина, Шарлотта предпочла любоваться атлетической фигурой и широкими плечами Пола, а не отвлекаться на незначительные недостатки. Возможно, Пол ничего не понимал в опере или винах, но светская жизнь в колледже не оставила ему секретов по части секса. Он обнял Шарлотту уверенно и крепко, опустил на кровать, а сам лег сверху, разведя в стороны ее руки и жадно целуя шею и грудь. Можно было не сомневаться, что Шарлотте не придется играть активную роль, сидя на нем верхом: он командовал сам и ласкал ее с такой энергией, что это очень ее возбуждало. Он ничего не говорил, не признавался в любви, не бормотал о том, как он ее хочет. Шарлотта даже испугалась, когда он раздвинул ее ноги, стараясь сразу войти в нее.
— Ой! — вскрикнула она, пытаясь выскользнуть из его объятий. — Мы ничего не забыли? — Она перевернулась на бок, убрала волосы с лица и улыбнулась, заметив его недоумение. — Ты не захватил эту штучку с собой? — мягко спросила она. Он покачал головой, и ей пришлось спихнуть его с себя, чтобы дотянуться до ящика ночного столика.
— А-а! — произнес Пол скучающе, когда Шарлотта, поцеловав его во влажный лоб, протянула маленький пакетик из фольги. Через несколько секунд он опять лежал сверху и наконец проник в нее, но уже не так торопливо.
Шарлотта надеялась, что ее вмешательство не охладит его любовный пыл. Она почувствовала, как он задрожал в экстазе, когда начал двигаться, и она обхватила руками его спину, ощутив бугры мышц вдоль позвоночника. Он вторгался в нее все быстрее и энергичнее, задыхался, а потом застонал. Шарлотта отчаянно пыталась прижаться к нему крепче, чтобы получить хотя бы немного наслаждения. Но ничто не могло заставить Пола двигаться чуть медленнее, и Шарлотта поняла, что он совершенно не представлял, как далека она от оргазма.
Кончив, он спрятал лицо в ее волосы, и Шарлотта услышала, что он удовлетворенно вздохнул. «Больше всего, — подумала она, — это похоже на то, как похотливый бык кроет корову». Она ждала, что он хотя бы узнает, понравилось ли ей, извинится за то, что утратил контроль, не смог удержаться от оргазма, скажет хоть что-нибудь… Но он перевернулся на спину, улыбнулся, а потом спросил, нет ли у нее бумажных салфеток.
На миг щеки ее вспыхнули от возмущения, но затем ей стало просто грустно и у нее появилось чувство какой-то неполноценности. Пока Пол был в ванной, она легла на живот и стала размышлять, что же с ней не так. «Оргазм — это, конечно, хорошо, — тоскливо думала она. — А вообще секс — такое занудство! Кончить — все равно что съесть артишок: сколько усилий ради небольшого наслаждения в конце».
Почему у нее это не получается так же просто, как, очевидно, у всех остальных?
Почему Пол не попытался разжечь ее никакими ласками, кроме легкого покусывания сосков? Неужели она такая необыкновенная, что ее обязательно нужно возбуждать при помощи языка или пальца? Так она думала, глядя на пробивающийся сквозь занавески вечерний свет угасающего солнца.