День рождения
1
Эляна стояла у открытого окна и смотрела на Каунас. Отсюда, из спокойного переулка на горе Витаутаса, открывался перед ней город ее детства — разноцветные крыши, деревья, мягкий изгиб Немана, зеленые и красные домики на том берегу реки. Смутный шум начинающегося дня еле доносился снизу, с далеких заросших зеленью улиц и переулков.
Кровать оставалась нетронутой. Эляна всю ночь сидела у постели отца, в комнате со спущенными шторами. В эту ночь врача не звали, боль как будто уменьшилась, и под утро отец задремал. И вот Эляна стоит у окна, ветер играет прядью ее светлых волос над гладким, детским лбом. Только бы отец не начал снова мучаться, стонать, искать ее руку! А она ничем не может помочь! Сестру милосердия вчера отпустила, думала справится сама. Отец попросил ее почитать что-нибудь, она читала ему «Антигону». Читала долго, и ей казалось, что ровный, монотонный голос успокаивает больного. Иногда, думая, что отец не слышит ее, дремлет, она останавливалась, но он открывал глаза и спрашивал: «Почему ты не читаешь? Может, устала, Элянуте? Может, поспишь?» — «Нет, нет, папа, я просто подумала, что ты заснул. Я совсем не устала». Его рука искала ее руку и нежно пожимала.
Эляна часто с грустью думала, что их семья совсем распалась. Когда еще была жива мать, — а это было давно, уже восемь лет прошло со дня ее смерти, — и они жили там, в нижних кварталах города, дом, особенно в праздники, наполнялся радостным шумом. Собирались товарищи братьев, и в доме становилось весело. Эляна до сих пор помнит руки матери, такие теплые и мягкие, взгляд ее голубых глаз, блеск волос, собранных в тугой узел. Особенно красива мать была летом — стройная, звонкоголосая, все время что-то напевала. Еще долго после ее смерти Эляна, входя в ее комнату, от еле уловимого запаха сирени не могла сдержать слез. Но с тех пор прошло уже много лет. Они переехали в другой дом, братья, кажется, совсем забыли о матери, а Эляна чувствовала себя одинокой и не переставала тосковать.
Матери, наверное, очень понравилось бы на новом месте. Она любила воздух и солнце, зелень, цветы, а их квартира в те годы была тесной и темной. За окнами грохотали телеги, стекло в буфете подпрыгивало. Эляна снова взглянула на фотографию, висящую над кроватью, — на спокойное лицо, на большие, наполненные светом, чуть удивленные глаза, на густые светлые волосы. Если бы мать была жива, семья, пожалуй, и не распалась бы так быстро. Мать смягчала их характеры, она как-то умела улаживать ссоры, оправдывать, мирить, прощать… А отец всегда был занят и замкнут. Только теперь, когда, наверное, приближается роковой час, Эляна увидела, как он беспокоится о судьбе семьи, как много думает о смысле прожитой жизни. Она начинала понимать отца и сама становилась ему все нужнее.
Эляна услышала шаги и скрип двери на втором этаже. Значит, встал Юргис. Давно она не была в его ателье. Он спускался вниз только поесть, а потом, если была хорошая погода, немного сутулясь, с мольбертом под мышкой, в большой соломенной шляпе, закрывавшей лицо от солнца, он уходил по переулку в парк или спускался по лестнице в город. Юргис и теперь был неразговорчив. Замкнутость, унаследованная от отца, еще усилилась, пока он учился в Париже. Сказывалась, наверное, и разница в возрасте. Так или иначе, брат и сестра слишком отличались друг от друга и привычками и даже характерами. После его возвращения из-за границы они как будто не существовали друг для друга. И только болезнь отца их немножко сблизила. Юргис знал, что сестра эту ночь провела у постели больного. Перед сном, когда он спустился в столовую выпить чаю, Эляна увидела беспокойство в его глазах. Вот и теперь, стараясь как можно тише спускаться по лестнице, он отворяет дверь и идет через столовую к ее комнате. Эляна слышит, как он ждет и не решается постучать, потом несколько раз тихо стучит, толкает дверь и останавливается на пороге, все еще сомневаясь, можно ли ему войти.
— Входи, Юргис, — взглянув на него, сказала Эляна. — Мне тоже надо с тобой поговорить.
Взволнованный взглядом Эляны, Юргис шагнул к ней и, не зная, что сказать, поцеловал сестру в щеку. Она вздрогнула, вспомнив то время, когда в семье было принято перед сном целовать друг друга. К этому их приучила мать, и Эляна догадалась, что брат теперь, наверное, тоже вспомнил детство и маму, которая их так любила.