Правду говорит Пятрас — ей идет, когда она сердится. Она видела в зеркале свою фигуру, стройную, как тростинка, — узкие бедра, маленькая грудь, тонкие точеные ноги, которые так хвалят все знакомые мужчины; она смотрела на коротко подстриженные бронзовые завитки, на свое лицо, губы, руки, и все ей нравилось. Марта знала, что восхищает мужчин, что на улице все обращают на нее внимание.
В передней затрещал звонок. Вспомнив, что служанка еще не вернулась из города, Марта сама открыла дверь.
— А! Валерия! — И, обрадовавшись, чуть не поцеловала свою старую помощницу.
Да, это была настоящая помощница в ее жизни, Валерия известная портниха, — вместе с платьями она каждый раз приносила городские новости. Валерия развернула блестящую бумагу и вытащила широкую шляпу, оригинальный пляжный костюм, пижаму, халат, даже пляжные туфли!
И вот полетело через голову и упало на стул полосатое спортивное платье. Покатились под кровать туфли. Все порхало и летало по комнате. И Марта стала совсем другой — теперь это была девушка с пляжа, почти незнакомая даже самой себе, но все равно восхитительная в этом пляжном костюме и широкополой светлой шляпе. Пухлые губы капризно улыбались, карие бархатные глаза лукаво глядели из-под пушистых ресниц, подстриженные под мальчика рыжие волосы не закрывали еще белую шею, а обнаженные загорелые руки казались в зеркале совсем бронзовыми.
— Очень хорошо! — хвалила Валерия. — Посмотрите только! — она раскрыла пестрый зонтик с бамбуковой ручкой.
— И верно! — сказала Марта. — У тебя есть вкус, ей-богу!
— Мне хочется, мадам, чтобы вы затмили всех красавиц. Когда вы едете?
— Собиралась в начале июля, но, наверное, поеду раньше. В городе так жарко! А муж все занят и занят! Он совсем перестал мной интересоваться!
— Что вы, моя милая! — Валерия позволила себе эту маленькую фамильярность, вспомнив, что она давно знает клиентку и ее прошлое. — Да вы самая красивая и элегантная женщина в Каунасе!
Комплимент пришелся Марте по душе. Еще раз повернувшись на каблуках, она обняла Валерию и поцеловала.
— Я совсем не преувеличиваю, — продолжала Валерия. — Вот, скажем, недавно кончала работу для вашей знакомой, жены министра Шаукялиса. Но если нет фигуры и красоты, тут уж даже Париж ничего не сделает. Говорю вам, мадам, — даже Париж. Я-то знаю, для кого она наряжается! Вы знакомы с секретарем Германской миссии? Да поможет ей бог…
— Германской миссии? Ах, да, я его немножко знаю. Он некрасивый, но довольно интересный.
— О да… Да поможет им бог, я тоже помогла, сколько в моих силах. Но если нет фигуры, молодости и красоты, даже Париж ничего не сделает, вы уж мне поверьте.
Долго еще трещала Валерия, передавая Марте светские сплетни Каунаса. В маленьком салоне они пили кофе из мейсенских чашек, и Марта долго и звонко смеялась — Валерия была остра на язык. Потом портниха получила деньги и ушла. Марте было так приятно остаться одной во всей квартире, — она сидела полуголая, ей было прохладно и весело. Она успела забыть о противной утренней встрече и снова почувствовала себя беззаботной и счастливой. Только одно ей не нравилось — посягательства министерши на секретаря Германской миссии. Почему Валерия об этом говорила? Она прикусила нижнюю губу и задумалась.
Нет, нет! Валерия не должна ничего знать. Ведь, в сущности, ничего и нет. Секретарь, как и все мужчины, по любому поводу не жалеет для нее комплиментов, только ему они удаются лучше, чем другим. Жена министра Шаукялиса! Будет он путаться с таким пугалом! А что Марта, уступив просьбам, уже несколько раз встречалась с секретарем, об этом, конечно, никто не должен знать. Особенно Пятрас. Он ведь задушит ее, как Дездемону. Пятрас такой ревнивый, не стоит его злить. Тогда, в Паланге, ни за что руку вывихнул. Малейшее подозрение — и неизвестно, чем все может кончиться.
В кабинете мужа зазвенел телефон. Швырнув зонтик на диван, Марта побежала в комнату, которая всегда ее немного пугала своей серьезностью. На стенном ковре висели два охотничьих ружья, а на столе лежал человеческий череп. Уже давно Марта собиралась вышвырнуть эту гадость — ей все мерещилось, что в мертвой голове притаилась змея, — но муж запретил. Он говорил, что это подарок знакомого медика и что он любит контрасты.