— Ну, знаете!
— Тим, дружище, слезь со стойки, — не выдержал бармен. — А то мне придется охрану вызвать. Слезь по-хорошему, я тебя прошу, Тим, малыш, пожалуйста, слезь и оденься.
— Правильно, Тим. Вы еще не забыли, что я обещала проводить вас домой?
— Рад за вас, Оксана, — процедил Николай, и, отходя от стойки, бросил через плечо:
— Вы сделали замечательный выбор.
— Ну, и чего ты добился? — вздохнул Алексей. — Устроил скандал, поссорил девчонку с серьезным человеком. Она из-за тебя теперь вниз не попадет.
— Мне не нужно вниз, я тут работаю.
— Она работает тут. Спасателем. Вы правда спасатель?
— А вы — правда пожарник?
— Вообще-то я каскадер. Пожарником стал… ну, потом. Там леса горели, — он неопределенно махнул рукой. — А я из больницы вышел, и работы не было.
— А я — циркачка. Тоже в прошлом.
— Почему в прошлом?
— Сейчас все в прошлом. И везде цирк.
— Ты по канату ходила?
— Нет. По воздуху летала.
— Здорово.
— Здорово.
— Проводи меня домой. Я боюсь высоты. А с тобой мне не страшно.
— А со мной? — улыбнулся Алексей.
— А ты оставайся здесь. Хватит тебе уже… контейнеры ворочать. Поберечь надо. Кормильца.
— Тим, аккуратнее. Я спасатель, но я же не грузчик.
— Как тебя в спасатели взяли, такую хрупкую.
— Сейчас всех берут. На верхних стройках очень много несчастных случаев.
— Что они там делают?
— Прокладывают новые трассы, главным образом. Неизвестно, как высоко поднимется дым.
— Не поднимется. Огонь скоро остановится.
— Откуда ты знаешь?
— Оттуда. Я про него все знаю.
— Осторожнее, Тим!
— Не бойся, я упаду раньше чем… дошатаюсь до края. О чем мы говорили?
— Ты все знаешь про огонь.
— Да. Ему больно, когда его бьют.
— Даже так?
— Так получилось. Это мы виноваты. Что все восстало против нас — земля, огонь, вода… у меня сестра на шельфе живет.
— Трансплант?
— Нет. Она работает там. Но не трансплант.
— В море сейчас опаснее, чем здесь.
— Да. Опаснее. Дельфины и касатки нападают на трансплантов. Выводят из строя шлюзы городов. А людей свободных нет.
— Тим!!!
— Ты чего? Я не падаю. Это мы уже пришли.
…рыжее «Я» извивалось под ударами ядовитых плетей, я изнемогал, мне было больно, мне было очень больно, мне было страшно, огромные жуки шеренгой наползали на мое искалеченное тело, уродливое воинство, тяжеловесные демоны смерти, рычали, шипели, выдирали по куску моей плоти… за что, зачем ты это делаешь? я же не враг, ты ничего, ничего не понял…
Ты не герой, ты — самоубийца, ты не ведаешь, что творишь, ты ненавидишь тех, кого любишь, я не враг тебе, я не враг твоему миру, вы сами себе враги, зачем вы это делаете, зачем, зачем, зачем?..
Жаарко!!! Епрст. В душ, ползком, как-нибудь, там вода, она холодная…
…черт! тут не вода, тут кислота какая-то льется, до чего же больно, о господи! Сплю все еще, что ли? Нет, уже не сплю… сейчас, сейчас. Не надо было так надираться, сам виноват…
Тим взял градусник — тот лопнул в руках. Во, до чего. Как в воду глядел вчера… в воду?!
Мысль о воде скрутила внутренности в клубок. Так, дышим глубже… вот так…
Отвратительное жжение отступало, Тим потихоньку приходил в себя.
Звонок.
— Тим?
— Юрка?
— Ты мог бы подняться ко мне? Если не боишься заразиться.
— Я приду. Совсем плохо?
— Совсем. Ключ не потерял?
— Сейчас посмотрю… сейчас… вот, есть ключ. Ты вызвал машину из госпиталя?
— Я не хочу туда… пока не случится. Мне… очень нужно поговорить.
— Иду.
В комнате на столе лежала записка:
«Слов нет! Это… это…!!!???!!!
Мой огненный принц, я — ваша по первому требованию!!!»
«Надо же, — подумал Тим. — Чего ж я такое с тобой давеча творил?»
Предпоследний, пятьдесят девятый этаж старенького шестидесятиэтажного дома. «Как он там? Юрка, Юрка… У меня ж кроме тебя друзей-то не осталось. Иных уж нет, а те далече…»
— Неплохо выглядишь, — обнадеживающе соврал Тим.
— Да уж… ты, кстати, тоже не слишком хорош. Температуры нет?
— Градусника нет.
— Тим, это Апокалипсис.
— Да. Только с точностью до-наоборот. «Земля, забери своих живых, море, забери своих живых…»
— Четыре… всадника, Тим. Черный — земля… землетрясения. Рыжий — огонь. Белый — вода, наверно. И бледный — деревянная… чума, смерть. «Иди и смотри».
— Между прочим, все одеревеневшие пребывают в клинике в добром здравии.