Вряд ли шесть огромных волков, пять темно-серых и один буроватый, могли чувствовать ее запах. Уж очень старательно они закопали свои морды, пытаясь отфильтровать из воздуха разлитую в нем ядовитую вонючую дрянь. МО животные и не видели Рубцову, причем одновременно как бы и видели, но отказывались верить глазам. Ирину так заинтересовал механизм этого психического взаимодействия, что она простояла еще минут десять, проводя у животных рукой перед глазами и вслушиваясь в доминировавшие в их психике сигналы.
Наконец, не сразу, но она все-таки разобрала, что со зрением у волков все в порядке, просто им приказано не видеть ее. Но этот приказ идет не от нее самой напрямую, а поступает, исходя от нее, через какого-то посредника... или даже двух. Она тихонько отошла в сторону и опустилась на траву, пытаясь настроиться на тот необычный, новый для нее сигнал, который вот-вот, казалось, сложится в осмысленную мыслепередачу.
Несколько минут потребовалось на то, чтобы настроиться. Окутывавшее волков смысловое поле шло откуда-то из глубины защитной зоны, оттуда, где, если Ирина правильно помнила карту, должно было находиться еще одно обширное болото. Но источник поля явно ее не видел и находился от нее так далеко, что ни увидеть, в свою очередь, ни «достать» его астомом она не могла. Но все-таки она чувствовала, что уже вступила с тем неизвестным, который правил местной живностью, в какой-то едва ощутимый контакт — словно взялась за один край пушинки, а он — за другой. Почти ничего... легкие движения эфира.
Тут она вдруг увидела себя — причем буквально... со стороны. Со стороны старого корявого клена. Ирина еще не успела ни удивиться этому впечатлению, ни осмыслить его, а за ним уже пришло другое — она вдруг почувствовала, что не верит себе, своему сознанию, своему зрению, что ей нельзя это видеть, что этого нет на самом деле! Ощущение запретности, преступленного табу нарастало как снежный ком — пока она вдруг не осознала, что это ее собственный запрет. Вот так так — попасть под свой же гипноз! Надо будет попробовать перед зеркалом... Но с обратной стороны зеркала нет и не может быть другого «я». Никто на тебя не смотрит, не воспринимает тебя, просто отражаются световые лучи, а не волевой импульс, как теперь.
Кто-то видел ее. Кто-то, находившийся совсем рядом. Возле клена. Причем сам по себе невидимый, хотя бы потому, что там просто-напросто никого нет. Кто- то, получающий неслышимый приказ от ее сознания и повинующийся этому приказу. Кто же он? Или он тоже умудряется отвести ей глаза? Кто он — тот, с кем она несколько секунд назад «законтачила» на подсознательном уровне? Кто???
...Она терялась в догадках, пока не увидела большого рогатого жука, каких десятки миллионов. Но ощущение найденной истины тут же накрыло ее волной, даже мурашки по коже побежали. Эврика. Ирина подошла поближе и сосредоточила внимание на рогаче, пытаясь «просканировать» его. Жук сидел, поворачиваясь из стороны в сторону, как телекамера внутренней охраны здания. Обычного сканирования не получалось, в его «душе» были огромные пробелы и «полосы молчания», но потом вдруг Ирина натыкалась на вполне человеческие эмоции — только еще более яркие, острые, непосредственные. Когда обида — это смертельно, это конец света. Когда дружба — на века, и только друг по эту сторону баррикады, а весь мир — по другую. Когда мир огромен и просторен, а жизнь впереди бесконечна. Как в детстве.
Рубцова так и начала воспринимать его — черненького, задорного мальчишку, озорно шевелящего рожками, сидя высоко на ветке старого клена. Она попыталась увидеть мир его глазами — и небо опрокинулось на нее всей своей бездонной высью.
Она лежала на спине на лужайке, а перед глазами проплывали облака. Проклятые облака. Нет, не эти белые, а те сизые, что плавают между стволами и грозят угробить животных раньше, чем они выполнят свою задачу. Там, вверху, ветер. А между деревьями ветра нет, и газ будет стоять еще долго. Все равно. Бой, в принципе, закончен. Надо уходить на место сбора. Туда, где соберутся другие...
Ирина смутно увидела лица. Девочка... Мальчик... Еще один мальчик. Но пора было идти. Идти на место сбора, хотя жук так устал, а здесь, на лужайке, было так хорошо лежать...
Тогда ей в голову пришла озорная мысль. «Ну и лежи, — мысленно велела она жуку. — Спи. Отдохни. Ведь ты так устал. Твои товарищи тебя подождут немного. Спи...»
Тут, как назло, заверещала рация, о которой Ирина давно забыла. Волки подскочили от неожиданности, постояли, оторопело озираясь. Затем дружно, едва ли не хором, чихнули и, продолжая непрестанно чихать, бросились в чащу.