Отношения с Завьяловой с самого начала развивались стремительно, хотя Андрея менее всего можно было обвинить в желании стимулировать их развитие. Более того, даже в день первого свидания Мирошкина охватили сомнения, а затем в душу закралась такая смертная тоска, что он всерьез собирался позвонить Ирине и, сказавшись больным, отменить встречу. Причиной был потрясающий сон, который приснился Андрею накануне. Он увидел себя на дискотеке, которую проводили в актовом зале школы № 12… однако танцевали там не школьники, а студенты. То был вечер дружбы педагогического университета и загадочного военного института, в котором обучалась Костюк. Во сне Андрей встретился со своей златокудрой красоткой, они бросились навстречу друг другу, танцевали и при всех целовались. Затем в своей грезе Мирошкин фигурировал уже на положении мужа Насти, она родила ему ребенка, тот заболел, но его вылечили. Мирошкину было очень хорошо, как-то необычайно радостно. И тем безрадостнее показались ему пробуждение и понимание, что сегодня предстоит свидание с другой девушкой. А все-таки Андрей ничего не отменил! Посчитал неудобным. «Надо же быть человеком, — убеждал он себя, — нельзя второй раз ее бортануть… Нет, нет, надо идти. Посмотрим кино, провожу домой и все — прости-прощай, подруга».
Ирина была мила, а яркая вязаная шапка с большим помпоном придавала ей задорный и одновременно трогательный вид. Все шло по сценарию, намеченному Мирошкиным, вплоть до того момента, когда они вышли из Дома Ханжонкова и решили пройтись до Красной площади. Это был экспромт, и позднее молодой человек не мог вспомнить, кто из них предложил такую прогулку. Двигаясь по Тверской, им было о чем поговорить — учились вместе, и из Завьяловой можно было вытянуть массу любопытной информации о нравах факультета, о которых ей как лаборантке было известно гораздо больше, чем вчерашнему студенту, а ныне аспиранту Мирошкину. Андрей, в тот день менее чем когда бы то ни было, склонный придумывать новые ходы в отношениях с противоположным полом, планировал далее слегка поморозить Завьялову в Александровском саду и отправить восвояси. Но когда впереди замаячили знакомые садовые решетки, Ирина остановилась.
— А куда это мы идем?
— В Александровский сад. Там есть где посидеть-поговорить…
— Нет, я туда не хочу. Холодно сидеть, — девушка капризно мотнула помпоном туда-сюда, и Мирошкин подумал, что этот жест был ею придуман заранее и, возможно, даже несколько раз опробован перед зеркалом.
— Ну, тогда что же?.. А может быть, ты есть хочешь? — он начал корректировать намеченный сценарий, в то же время старательно продолжая воспроизводить уже опробованные на других «широкие» жесты.
— Поесть? Не знаю… А куда мы можем пойти?
— Могу предложить Макдоналдс, — Мирошкина начинало раздражать понимание, что ему придется выложить на Завьялову денег больше, чем было намечено. И главное, траты-то будут лишними — ничего ему от нее было не нужно!
— Нет, в Макдоналдс я не хочу. Скучно… Ну, что же, поскольку большее мне не светит, могу пригласить тебя домой — чаю попить.
Это предложение, надо сказать, несколько озадачило молодого человека — все-таки первое свидание. Но он подумал, что такое приглашение могло бы показаться провокационным, будь они с Ириной едва знакомы, а тут — несколько лет в одной аудитории просидели. Деваться все равно было некуда — ничего, кроме уже предложенного и отвергнутого Ириной, Мирошкин не заготовил, а расстаться тут же, отказавшись от приглашения, было невежливо — получалось, Завьялова и так пыталась вывернуться из неприятной ситуации, в которой они оказались из-за его безденежья и отсутствия фантазии. Андрей согласился. Он убеждал себя, что, выпив чаю, он сразу же покинет квартиру Завьяловых, но тут же непроизвольно думал и о том, что не зря сунул в карман презервативы, хотя, выходя из дому, посмеялся над кажущейся бессмысленностью своего поступка…