— А на чем же мы будем спать? — поинтересовался он.
— Да к чему тут эта старая рухлядь?! Я уже договорилась с моими — к нам перевезут стенку и мягкую мебель из моей комнаты. Кстати, родители отдают и свою кухню. Они будут новую покупать.
Щедрость Завьяловых-старших обрадовала их потенциального зятя, хотя его вновь поразила легкость, с которой родители шли навстречу пожеланиям Ирины. Валерий Петрович даже вызвался помогать ремонтировать, но после двух его приездов на улицу Красного Маяка, каждый раз вооруженного бутылкой водки, стало ясно — от него больше вреда, чем пользы. Являясь, Завьялов усаживался за столиком на кухне, «набирался» в одиночку — Андрей с ним пить отказывался, — предаваясь уже всем порядком поднадоевшим воспоминаниям о том, как он «ел-пил». Валерий Петрович никак не хотел прекращать свои появления, хотя Ирина и пыталась деликатно втолковать отцу, что они без него вполне обойдутся. Ей не нравилось то, что присутствие папаши мешало их ставшему наконец регулярным сексу. Мирошкин не без самодовольства отмечал: «его женщина» изнемогает от плотского желания — стоит только сделать в их отношениях паузу хотя бы на один день и… Ему казалось, что мысли Ирины только и заняты этим. Андрей объяснял себе это возрастом своей партнерши — все-таки «бабе» почти двадцать четыре года, не девочка уже. Но при всем цинизме определений, которые он давал чувствам Ирины, ему льстило то, как она к нему относилась: все-таки приятно идти по улице с женщиной, готовой для тебя на все, а потому периодически целующей плечо твоей куртки…
«Помощи» отца Ирина положила конец после того, как тот, вызвавшись подключить новый унитаз (купленный ею), едва не разбил хрупкий предмет, зачем-то таская его за собой по всей квартире из комнаты в туалет и обратно — в состоянии пьяного куража. Ирина, потратившая на унитаз почти все отпускные деньги — Андрей благоразумно воздерживался от трат на «чужую квартиру», — была в бешенстве. Состоялся крупный разговор, в ходе которого Мирошкин уяснил, что бутылки в тумбе — два пакета с ними они с Ириной вынесли на помойку — остались не от художницы по яйцам Наташи, а появились вскоре после ее выезда, когда Валерий Петрович ненадолго поселился в квартире, устроив себе отпуск от семьи. Андрея тогда несколько покоробило, что бизнесмен так проводит время, и вообще было непонятно, когда он работает, — была уже середина августа, а Завьялов все торчал на Пражской. После выяснения отношений с дочерью Валерий Петрович, надувшийся как индюк, исчез из квартиры и больше здесь не появлялся. Его уход пара отметила, сразу предавшись сексуальным утехам, при этом Ирина, стоявшая спиной к Андрею и лицом к стене — в позе, при отсутствии мебели ставшей уже для них привычной — стонала как никогда громко. И это Андрею тоже понравилось.
К моменту «устранения» Валерия Петровича их малоквалифицированные усилия довели квартиру до состояния полного разгрома — Завьялов, устанавливая унитаз, даже разворотил зачем-то сантехнический шкаф в туалете. Медленность производимого ремонта объяснялась не только нехваткой опыта у «мастеров» и их с каждым днем возрастающим желанием сделать все как можно лучше. Не были серьезными препятствиями и частые «сексуальные антракты», и то, что Андрей все же пытался выкроить время на занятия в библиотеке. Ломать было, в общем, не сложно, но, занимаясь разрушением, Андрей и Ирина понимали, что с каждым днем они постепенно приближаются к необходимости созидать — клеить, укладывать, закреплять, навешивать и даже что-нибудь расставлять. К сожалению, ничего из этого они не умели и не имели. Выход нашелся неожиданно просто — Андрей, посетив Заболотск и потаскавшись весь день по хозяйственным магазинам, прицениваясь к чему подешевле, вечером явился переночевать на дачу в Федоткино, где за распитой по случаю его приезда с родителями бутылочкой поведал о своих проблемах. К его удивлению, Иван Николаевич заявил о желании помочь сыну с «невестой» — при этих словах Андрей потупился — и показать им, как «все делается». Мирошкин-старший появился в квартире на улице Красного Маяка уже через несколько дней. За это время молодые люди, в результате трех поездок на славившуюся своими обойными магазинами станцию метро «Профсоюзная» (наругавшись там всласть по поводу цен и расцветок, несколько раз разругавшись вдрызг, а затем, конечно, помирившись), купили наконец обои и в комнату, и на кухню. С собой отец Андрея привез две большие хозяйственные сумки, в которых оказались бадьи с бустилатом для проклеивания углов квартиры, пачки обойного клея, ведерко белой водоэмульсионной краски для потолка, пачка газет и валик — все это было тут же подарено молодежи. Иван Николаевич познакомился с Ириной, осмотрел жилплощадь и, судя по всему, во всех отношениях остался доволен выбором, сделанным сыном. Так, кстати, он неожиданно еще более сблизил Андрея с его избранницей — неожиданно, поскольку сын уже давно считал себя свободным от влияния родителей. Как видно, уверенность Андрея в этом была иллюзией. Отец подивился выбору обоев — ему еще не приходилось иметь дело с совмещением двух цветов и бордюрами разной ширины — под потолок и посредине стены. Однако он уверенно разрезал рулоны и в качестве образца наклеил один кусок в нижний угол. Дальше дело не пошло — Иван Николаевич рекомендовал сначала все-таки покрасить потолки. Вместе попили чай и разъехались.