– А? – очнулся Олег, тревожно озираясь. – Что ты говоришь?
– Прислушайся.
Сапер вывернул шею, чтобы меньше дергалась голова и не мешала сосредоточиться, и по широко раскрывшемуся глазу прапорщик понял, что он не ошибся.
– Стреляют? – спросил Олег, тоже боясь ошибиться.
– Стреляют, – чувствуя, что пересохло в горле, прошептал Рокотов. – Где-то недалеко идет бой. Бой, Олежек, бой! Это наши, наши рядом!
Олежкин глаз часто-часто заморгал: сапер пытался что-то понять или придумать. Но, видимо, и свобода, и гул боя – это, настоящее, было настолько сильнее и значимее, что будущее, кроме разве конечного результата- жареной картошки, не останавливалось в его мыслях.
– По-моему, нам надо самим сделать небольшую войну, чтобы нас тоже услышали, а? – предложил Ро shy;котов.
– Так что же мы молчим? – Олег тут же привстал, вскидывая для стрельбы автомат.
Прапорщик не успел его одернуть: прозвучал одинокий винтовочный выстрел. Как страшны на войне одиночные выстрелы, потому что это – выстрел в цель. Олег еще успел по инерции нажать на спусковой крючок, короткая очередь ушла из его автомата, но сам он уже осел, привалился к ящикам, и заросшее лицо его исказилось от боли.
– Куда тебя, что? – упал перед ним на колени прапорщик. – Олежек, Олег…
– Бок задело… Черт… А ты стреляй, стреляй, – тихо попросил сапер. – Пусть услышат. Стреляй… Только осторожно, – он ухватил прапорщика за руку, вяло вцепился в нее. Лоб его был покрыт испариной, левая щека дергалась. – И только… только не бросай меня. Не бросай…
Рокотов, положив ствол автомата на ящик, нажал на спусковой крючок. С двумя короткими остановками, давая оружию и замершему, все еще не выпускающему руку Олегу передохнуть, выпустил весь магазин.
– Теперь гранаты, – чуть ли не умолял Олег, и прапорщик, как мог далеко, бросил несколько гранат.
– Услышат? – с надеждой спросил сапер.
– Конечно услышат, – бодро ответил Рокотов. Олег только после этих слав отпустил руку, и прапорщик быстро перезарядил автомат. Сбросив куртку, прямо на теле разорвал тельняшку, стал перевязывать Олега. “Кто его знает, услышали или нет. Смотря какой бой у них там, есть ли возможность у них самих приподнять голову…”
– Вертолеты, – вдруг улыбнулся, опять поймал его руку сапер.
– Что? Какие вертолеты?
– Гудят, послушай. – Олег опять приподнялся, и во второй раз прогремел одиночный выстрел, обив на этот раз патронный ящик с их баррикады.
– Не дергайся, они снайпера посадили. – Рокотов осторожно выглянул, пытаясь определить, откуда стре shy;ляют.
– Но надо же пострелять еще, Володя. Надо, чтобы заметили или услышали.
Прапорщик оглянулся на запасы, и они сделали еще один залп.
– Что ж “духи”-то молчат? Что они затевают?
Рокотов не узнавал Олега: надежда у него мгновенно сменялась то апатией, то страхом, то растерянностью и беспокойством. Когда враг идет в атаку, тут ясно, что делать. Когда же он начинает что-то замышлять – у кого занять нервы для ожидания? Во всяком случае, не у человека, отсидевшего полгода в плену.
Площадь перед пещерой была по-прежнему пуста, если не считать шестерых убитых. Там сгорел Асламбек. Насколько успел узнать этого парня Рокотов, тот все время ждал от других подсказки и объяснений. Но что из того, что он не был заметен в жизни? Это просто лишний раз подчеркивает, что красота птицы не в перьях, а в ее полете, достоинство и честь мужчины – в поступке, а не в позе. А что же хочет предпринять Изатулла? Сил у него не так уж и много, больше он в атаку в лоб чае пойдет. А что, если в пещеру есть еще один ход? Или они попытаются как-нибудь забросать пещеру гранатами сверху?
– А если они попытаются забросать нас гранатами? Склад сдетонирует? – повернулся прапорщик к саперу.
– А черт его знает, что у них здесь навалено. Скорее всего да. – Олег был все еще бледен, но после перевязки чувствовал себя увереннее. – Я, если честно, дело свое саперное из принципа не изучал.
– Что за принцип?
– Да я же мореходку закончил, на флот и должен был идти. А в военкомате с прапорщиком каким-то поцапался, уже и не помню, за что. Он и пообещал: будешь у меня землю животом пахать и пыль нюхать. Так и сделал… Сейчас, наверное, когда узнал, где я, видимо, жалеет… А бой все еще идет, – Олег кивнул на площадь.
И в это время на ней появился Витюня. Руки у него были связаны за спиной, он что-то пытался говорить, оглядывался, но ему, скорее всего, опять показали берет или тельняшку, и он шел к пещере.
– Уходи, уходи! – закричал Рокотов.
Услышав голос, Витюня остановился, повернулся идти назад, и прапорщик с сапером одновременно подались вперед, не веря своим глазам: к рукам Витюни была привязана взрывчатка с горящим бикфордовым шну shy;ром.