Зал шумнул, а Платонов хлестнул в ответ:
– Так выходит, что вы оценивали афроамериканцев только по прибыльности? Хладнокровно отвернулись от тех, кто потерял всё? Исключили, будто они стали ненужными?
В воздухе запахло железом, словно от крови. Платонов умело использовал тему ипотечного кризиса, словно перекидывал вину на невидимую бурю. Но в то же время метко ткнул: как бы ни сложилась ситуация с банками, решение-то принимала именно Epicura.
– Компания должна стремиться к прибыли, – сказал он, – но ведь есть грань, которую переходить нельзя. Бросить клиентов в самую трудную минуту – это за пределами дозволенного. Разве непонятно, что именно из-за этого люди кипят возмущением?
Звучало разумно. Продажа Harbor Lobster выглядела холодным, почти бесчеловечным жестом. Но лишь на первый взгляд.
В ответ прозвучало тихое, усталое дыхание, словно ветер, проскользнувший сквозь щели:
– Странная логика. Когда это мы бросали своих клиентов?
Глаза Платонова сверкнули.
– Вы продали бренд! Он и существует-то только под новым хозяином. Разве это не бегство?
В ответ – долгий вздох, будто из глубины груди. Голос прозвучал глухо, с оттенком усталости:
– Вы смотрите на всё только глазами корпорации. А у нас был иной угол. Потеря дома не означает, что человек перестаёт выходить поесть. Просто лобстер становится недоступной роскошью. Но ведь желание отметить особый день никуда не исчезает. Нам было интересно, куда они пойдут. И результаты показали: рост продаж пришёлся на заведения формата fast-casual.
Платонов замер, и даже зрители словно перестали дышать. Его глаза сузились – он начинал догадываться, куда ведут эти слова.
Голос продолжил, мягкий, но уверенный:
– Fast-casual – это не дешёвая закусочная. Это возможность по-прежнему чувствовать праздник, но за разумные деньги. Наши люди ушли из Harbor Lobster именно туда. Значит….
Фраза повисла, обрываясь на полуслове, словно тетива, ещё не отпустившая стрелу. В студии стоял напряжённый воздух – густой, вязкий, как перед грозой. В тишине звенели только негромкие щелчки камер и редкие кашли зрителей. На миг даже показалось, что лампы софитов гудят громче обычного, и этот звук только подчёркивал напряжение.
– Мы пошли за ними.
Так выглядело новое полотно, которое удалось переписать. Harbor Lobster ушёл в прошлое, но на его месте вырос другой бренд. С этой переменой открывалась возможность рассказать совершенно иную историю – историю, где Epicura не бросает своих чёрных клиентов, потерявших дома и работу, а, напротив, отказывается от старого флагмана ради них.
Не люди брошены – брошен сам флагман ради тех, кто всегда был основой. Ради тех, для кого лобстер превратился в недосягаемую роскошь.
На лице Акулы скользнула тень замешательства. Он быстро собрался и снова ударил в лоб:
– Ваши объяснения всё время меняются. Только что речь шла о стратегии, подстроенной под новые потребительские привычки, а теперь выходит, что всё это ради ваших старых клиентов? Где же логика?
Звучало как обвинение в двойной игре. Но ответ пришёл уверенный, спокойный:
– Никакой противоречивости нет. С самого начала говорилось одно: наши клиенты сместили свой интерес в сторону fast-casual, и мы пошли за ними. Просто не уточнялось, что речь идёт именно о чернокожих семьях, потерявших жильё.
Пауза. Акула сжал губы, но слов не нашёл.
Лёгкая, спокойная улыбка скользнула по лицу, словно хозяин ситуации наблюдал за партией в шахматы.
– Если бы это не было сделано ради наших клиентов, смысла держаться за морепродукты не было бы вовсе. Рынок нестабилен, издержки велики. Но был выбран особый путь. Среди множества сетей остановились на Double Crab House – бренде, который ведёт чернокожая семья, где готовят блюда южной кухни, насыщенные их специями, традициями и культурой.
Не случайность, а тщательно выстроенный замысел. Ещё тогда этот шаг задумывался как история с особым посылом.
– Есть старое выражение – убить двух зайцев одним выстрелом. Именно так и выглядела эта возможность.
Взгляд скользнул прямо в камеру, спокойный и твёрдый, словно обращение шло не к залу, а к каждому зрителю лично.
– При разборе успеха Chipotle было ясно: секрет – в мексиканских корнях бренда. Уникальный вкус и культурная окраска сделали своё дело. Людям наскучили привычные блюда, они жаждали новых ощущений. Так почему бы и чёрной кулинарной традиции не стать такой же движущей силой?
Бровь Акулы едва заметно дёрнулась, словно от укола.
Уверенная улыбка его оппонента расширилась, почти играя.