Эпикура приобретает Double Crab House
Заголовок вспыхнул, как молния.
– Покупка бренда? Да в такое-то время?
– Откуда деньги взяли?
– Неужели…?
– Деньги с продажи "Harbor Lobster"?
Так и оказалось: вся сумма, вырученная от сделки, ушла на новую покупку.
– А как же спецдивиденды?
– Эти деньги ведь обещали вернуть акционерам!
Шесть долларов на акцию, которыми манил Белая Акула, были фактически развеяны на глазах у публики. "Эпикура" показала полное пренебрежение его обещаниями.
Пока рынки гудели, как улей, компания объявила о своём первой официальной пресс-конференции.
Глава 2
День пресс-конференции начался с закрытого совещания – в комнате, наполненной запахом свежесваренного кофе и шелестом бумаг, собрались консультанты по сбору доверенностей. Эти люди походили скорее на политтехнологов, чем на юристов: их задача заключалась в том, чтобы выстраивать кампании и выцарапывать голоса акционеров, склоняя толпу к нужной стороне.
На экране вспыхнула диаграмма. Красные и синие линии, словно пульс на кардиограмме, показывали соотношение сил.
– До собрания остаётся шестьдесят дней, – заговорил главный стратег, щёлкнув пультом. Его голос резал воздух сухими нотками. – И, откровенно говоря, положение крайне неблагоприятное.
Цифры вспыхнули ещё ярче: 39,8% голосов прочно удерживала Shark Capital благодаря поддержке крупных держателей. В то время как объединённые усилия руководства, совета и союзников давали лишь жалкие 19,9%.
Почти двукратное превосходство.
– Оставшиеся сорок процентов остаются нейтральными: двадцать три у институциональных фондов, семнадцать – у частных инвесторов.
График сменился, показывая новые соотношения.
– Фонды пока воздерживаются, – пояснил стратег. – Они недовольны результатами управления, но не спешат поддерживать акул, которые требуют снести весь совет. Здесь есть шанс склонить чашу весов.
Сильный акцент прозвучал в его словах: институционалы могли ещё качнуться.
Но главное внимание было приковано к частным инвесторам.
– Обычно их влияние в подобных схватках ничтожно, – продолжал консультант, – но в этот раз всё иначе. Shark Capital вытащила их из спячки.
Мелкие акционеры, словно пчелиный рой, ожили, загудели, и теперь отследить их настроение стало невозможно.
– Голоса этих людей непредсказуемы. Сегодня они за, завтра – против. Никаких отчётностей, никаких следов. Они рассеяны, как песчинки, и до них можно достучаться лишь через кампании в медиа.
На экране появились скриншоты с форумов и соцсетей. Сотни комментариев дышали злостью и обидой.
"Продал акции на дне из-за Уитмера – и не верну назад!"
"Белая Акула обещал дивиденды, а эти снова обманули!"
Уитмера ненавидели. Он стал символом падения курса, а после отмены обещанных шести долларов на акцию раздражение переросло в ярость.
– Даже если фонды поддержат нас, – подытожил стратег, – без половины голосов частников не победить. Нужно любыми средствами остудить их злость и перетянуть хотя бы часть на свою сторону.
В комнате повисло напряжение, будто в преддверии грозы. Но выход всё же существовал – план, который больше походил на азартную ставку.
"Эпикура станет Netflix ресторанной индустрии" – вот лозунг, рассчитанный на жадное воображение мелких инвесторов. Сыграть на их страсти к азарту, на желании верить в чудо.
Идея была сильной, но, как и любой рецепт, требовала умелого повара.
– Ни в коем случае нельзя повторять ошибок репетиции, – предупредили консультанты.
Уитмер же и сам понимал: тогда его выступление собрало жалкие тридцать процентов симпатий. В углу стола он сидел бледный, сжатый, пальцы нервно перебирали ручку. На лбу выступили капли пота, словно в душной парилке.
Напряжение повисло тяжёлым грузом, но кто-то всё же нашёл в себе силы бросить ему спокойный взгляд и мягко улыбнуться – жест, больше похожий на тихое обещание: "Мы справимся".
"Всё будет иначе. Настоящее выступление не похожее на репетицию."
В этом и заключалась проблема: умение зажигать толпу никогда не входило в сильные стороны Уитмера. Именно поэтому и была придумана особая стратегия – тонкий ход, рассчитанный на то, чтобы компенсировать его слабость.
Последние наставления звучали негромко, словно заключительные штрихи перед картиной, но их прервал вежливый стук. В дверях показалась секретарша, в руках – тонкая папка, пахнущая дорогой кожей.
– Пора выходить, – тихо напомнила она.