Я мог бы сказать, что ты изменяешь своему мужу во время таких вот глазных процедур со мной. Я мог бы сказать так, ведь когда ты смотришь на меня, то чувствуешь себя обнаженной, горячей и желанной. Ты чувствуешь притяжение, как и я. Я мог бы сказать, что ты грязная потаскуха, которая мечтает изменить своему мужу. Я мог бы сказать тебе это, но не скажу. Потому что это не так. Это не половое влечение. Это не влюбленность, это не любовь. Пока ты не знаешь, что с тобой. Но я знаю. Ты вовлечена в игру и очень скоро вступишь в неё, как и я.
В сущности, игра уже давно началась. Она началась с того дня, как я открыл в кухне реку из денег.
В девятом часу вечера ты чувствуешь себя выжатым лимоном. После десятичасового рабочего дня ты готовишь ужин на стандартную семью с двумя детьми и мужем. Затем ты моешь посуду и включаешь стиральную машину. Я знаю это по шуму горячей и холодной воды, которая вытекает смешанной струей в твоей квартире. Во время стирки ты пытаешься проверить домашнее задание по математике у своего сына шестиклассника. Обычно к этому времени твой мозг способен лишь к тому, чтобы поддерживать самые необходимые рефлексы. Ты смотришь на цифры и элементарные знаки арифметического языка на клетчатом листе с красными полями, но не понимаешь в чем там смысл. Твой мозг умоляет те6я сделать семичасовую паузу сна, но ты сопротивляешься потому, что день еще не кончился. Ночью ты будешь заниматься супружеским сексом. А потом ты заснешь и через четыре часа для тебя начнется новый день.
Земное притяжение тянет твои веки к земле и они обрушиваются вниз, как тяжелые широкие ножи гильотины. Ты заставляешь себя натянуть их снова. Где-то в несуществующем месте ты стоишь в изнеможении и тянешь двумя руками толстый стальной канат, который привязан к твоим чугунным векам. Раз! И еще раз! И вот твои глаза снова видят. Ты хочешь спать, но не можешь потому, что день твой еще не кончился. Ты сидишь в кресле и смотришь телевизор. В одиннадцать вечера мир нашего дома погружается в сонное оцепенение. Любой звук в этой время становиться событием. Я слышу, как включился твой телевизор. В новостях передают о страшной войне в далекой западноафриканской стране. По последним сведениям за неделю погибло более десяти тысяч человек. Это известие не способно тебя разбудить. Ты щелкаешь по каналам в надежде услышать цветную умиротворенную картинку, где одетые в сказочных героев актеры споют для тебя колыбельную. Когда силы совсем покидают тебя, ты отпускаешь стальной канат. Он вырывается из твоих женских ладоней и с сумасшедшей скоростью устремляться в ночное небо. Веки-гильотины со страшным грохотом закрываются. Ты не видишь снов. Тебе не повезло, как мне. Твой сон длится четыре часа, но тебе кажется, что прошло всего две секунды. Вставай, тебе пора на работу.
Я слышу перестук высоких шпилек по щербатому серому асфальту под окнами и, сонный, откидываю занавеску. Тебе удается не растолстеть до размеров жен-коров. Наверное, секрет в том, что тебе каждый день приходиться тянуть стальные канаты. Сонными глазами я смотрю на твой подтянутый зад, обтянутый ситцевым платьем зеленого цвета. Я уже давно научился игнорировать естественные мужские позывы, но твой зад плевал на это. Он требует абсолютного внимания и я подчиняюсь. Я мог бы давно войти в нормальные половые отношение с кем-то с таким же, как у тебя задом, но я не делаю этого. Мне это ни к чему. Я не играю в игры людей. На самом деле есть только одна настоящая игра. И очень скоро мы войдем в неё. Ты и я.
Когда ты скрываешься за углом, я снова засыпаю. Иногда я попадаю в телефонную будку возле огромного мрачного железнодорожного вокзала. Круглая сырная луна временами проглядывает в рванных тучах, идет сильный дождь. Люди то и дело входят и выходят из великанского черного здания, на мокром асфальте лежат длинные полосы света готических фонарей. У людей чемоданы и дорожные сумки. Дождь заставляет их двигаться быстрее. Я смотрю на луну сквозь стекло телефонной будки, по которому струятся капли дождя. Я звоню тебе, в твою квартиру на первом этаже, но ты не берешь трубку. Ты уже ушла на работу.