В прошлые выходные ты осталась дома одна. Ты стучала по батарее, которая связанна длинной чугунной кишкой со всеми пятью этажами. Три стука с помощью кухонного ножа. Три стука и пауза и снова три стука. Я ответил тебе. Три стука, пауза, три стука. Все верно, я на месте. Не паникуй, уже скоро. Скоро начнется игра.
На фоне глобальных катаклизмов усиливается чувство единения и любви к близким. Ты сидишь в уютном мягком кресле и смотришь в телевизор, где показывают слезы овдовевших матерей, одноруких африканских детей, открытые черепные раны бойцов регулярных армий. Телевизионщики теперь показывают всё подряд, смертью уже никого не удивишь. Но речь о том, что когда в тепле и дома смотришь за всем по телевизору, то кажется, что какой же ты счастливый сукин сын и как же невероятно сильно ты любишь всех тех, кто тебя окружает. Если бы на твоем месте был бы кто-нибудь другой, он так бы и подумал. Но не ты. Вместо того, чтобы сердобольно переживать людские трагедии и еще больше любить своего мужа и двух детей, ты почему-то вспоминаешь обо мне. Ты вспоминаешь мои слова об игре. Она всё ближе и ты чувствуешь это так же остро, как и я.
Карликовые солнца за роговицей твоих синих глаз это не метафора. Это главная причина того, почему именно ты выбрана для игры. Такие же солнца есть и у меня. Обычные люди видят мир через обычные глаза. Свет отражается от окружающих предметов и, собираясь в фокусе хрусталика, попадает на сетчатку , плотно засеянную глазными рецепторами. Так видят обычные люди , но мы с тобой видим мир по другому. В центре наших глазных яблок, сразу за хрусталиком вращаются вокруг собственной оси настоящие протонные звезды. Они сжигают все то, что делают обычных людей безумными. Людям не повезло так, как нам. Но мы в этом не виноваты. А ведь всего десять тысяч лет назад наши звезды были одной большой звездой. Игра разделила это горячее гигантское светило на четыре равные части: две тебе и две мне. Вот почему мы с тобой не такие, как все.
Я запретил тебе приходить ко мне, пока не придет время. Но тебя тянет ко мне всё сильней. Поэтому то ты и стала стучать по батареям. Ты заражена игрой и ничего не можешь с этим поделать. Прелюдия игры поглотила каждую клетку твоего тела. С каждым днем наши внутренние заряды становятся всё мощнее. Ты плюс. Я минус. Или наоборот. Не важно.
Волны-убийцы не доходят до наших краев. Местные старики говорят, что мы живем у Христа за паузой и думаю, они правы. Видимо, только в таком месте могло прорвать денежную реку. Я не хочу, чтобы о ней узнал кто-то еще кроме тебя. Я верю нашим старикам.
Люди редеют, как колосья под страшной засухой. Ты просыпаешься в поту раньше обычного и пытаешься понять, где ты и что происходит. Пару недель назад твой муж забрал детей и уехал к северным районам страны. Люди стали убегать на север после того, как телевизор сообщил, что озверевшие жители третьего мира из-за голода идут в наши края. Как саранча, они сжирают все на своем пути. Но ты осталась дома. В нашем стоквартирном доме осталось только два живых существа. Это ты и я.
По женской мнительности ты не уверена до конца, что время пришло и пока не поднимаешься ко мне. Ты не ходишь на работу потому , что никакой работы больше нет. Ты продолжаешь стучать по батарее и я отвечаю. Три стука, пауза. Не паникуй, теперь уж совсем скоро.
В один прекрасный день ты включаешь телевизор и не видишь там панических репортажей. На экране черный квадрат Малевича. В первые минуты тебе кажется, что тебе предали. Телевизор олицетворял для тебя часть мира, часть его души и вот она испарилась, умерла без отпевания.
Ты просыпаешься в поту посреди своей широкой супружеской постели. Ты зовешь мужа, но он не отвечает тебе. Ты встаешь и идешь к окну. За ним ты видишь черную ночь и двести пятьдесят миллиардов звезд. В страхе ты включаешь свет и ныряешь в свое голубое платье. Ты ждала достаточно долго. Теперь пора. Игра ждёт тебя.
Я просыпаюсь в одно мгновение вместе с тобой , в другой кровати на третьем этаже. Пока ты поднимаешься по бетонным ступенькам к моей двери, я успеваю выглянуть в окно и увидеть двести пятьдесят миллиардов звезд. Я не слышу характерного шуршащего звука денежных банкнот. Это значит, что игра началась.
Стук в дверь кажется единственным звуком на нашей планете, которая со стороны похожа на теплое сердце Бога.
Я открываю дверь и вижу твои слегка испуганные глаза.
- Началось? – с надеждой спрашиваешь ты. И даже если я скажу нет, ты больше не вернешься домой.
Но я киваю. Началось.
Мы идем на кухню и видим, что деньги больше не сыпятся из вентиляционного хода.
- Хотела увидеть, что я делаю с ними? – говорю я и после того, как ты киваешь, я прошу тебя помочь мне.
Мы собираем деньги в приготовленные мешки. В этот раз их получается больше, чем пять. Нам нужно избавиться от всех оставшихся денег. Мы идем через наш небольшой микрорайон к ближним полям, на окраине которых недостроенным силуэтом щериться многоквартирный дом. Мы вываливаем деньги из мешков в одну большую кучу. Мы похожи на двух злоумышленников, которые избавляются от улик. Я поджигаю ворох купюр и они вспыхивают, как бензин. Пламя быстро набирают силу, а мы не перестаем вываливать в него деньги из мешков. От костра по дикому голому полю в редких сорняках протягиваются длинные оранжевые тени. Мы сидим рядом и смотрим, как сгорают миллиарды несбывшихся человеческих желаний. Нас ожидает длинная ночь, которая знаменует начало игры. Оглядываясь на наш микрорайон, ты не видишь огней, только звезды на небе. Твои синие глаза отражают острые языки семиметрового пламени. За мерцающими отражениями я различаю карликовые протонные звезды твоих глаз.
До того, как ты проснулась, тебе снился сон. Ты стояла у телефонной будки возле страшного черного вокзала, но в этот раз фонари вокруг не горели и не было поблизости людей, кроме меня. Из-за длинной серой тучи выскочила круглая луна. Ты радостно показала мне на неё и только тогда я впустил тебя в будку.
Сейчас, сидя со мной у костра из денег, ты еще не совсем понимаешь, проснулась ты или нет. Поблизости, правда, нет вокзала и телефонной будки, но остальное кажется тебе не менее реальным сном. Наверное, поэтому ты не паникуешь. Ты зеваешь и спрашиваешь меня, куда же, черт возьми, подевались остальные. Я показываю тебе на костер.
- Понимаешь – вздыхаю я и начинаю тебе объяснять – Весь мир каким-то образом вытек из той дыры, что ты видела там, в кухне.
- То есть мы остались одни на всей земле? – смеешься ты, полагая, что шутишь.
- Думаю, что так - отвечаю тебе я совершенно серьезно.
Скоро нам предстоит подумать о том, как защищаться от диких животных, популяция которых будет расти от часу к часу. Скоро наша планета вновь зарастет диким девственным лесом, где нас сожрут, если не быть на чеку. Ты еще не понимаешь этого. Но когда встанет солнце нового дня тебе придется это понять.
Пока горит костер, мы говорим о совсем отдаленных вещах. Оказывается, ты работала в банке. Смешно , ведь ты кое-как закончила школу потому, что не секла в математике. За два часа, пока горит наш костер, я не без содрогания понимаю, что ты понятия не имеешь о том, что была замужем, что у тебя был муж и двое детей. Видимо, таковы правила игры.
Ты прихлопываешь комара на своей загорелой шее и, вдруг, говоришь:
- Ну, а теперь, когда мы сожгли все эти чертовы деньги, ты, наконец, скажешь мне, что это за игра такая?
Я откидываю голову назад и гляжу на двести пятьдесят миллиардов звезд, словно там, среди них, спрятан ответ на твой вопрос. Со всех сторон мы окружены бездонным космосом и я улыбаюсь, а потом отвечаю тебе:
- Будущее.