- Поведаю-ка я вам историю, что писана была давно, – начал старик, заведя первые тихие аккорды, и в таверне образовалась тишина. Слышен был только треск огня, и это пробудило во мне любопытство, заставив подсесть ближе. – Когда была разруха, голод и война, когда казалось смерть торжествовала одна. Отчаяние и страх захлестнули тот народ, но ярко небо засветилось и указало на один род.
Голос старика был хриплый и скрипучий, что придавало определенный оттенок окружающей атмосфере, но мурашки по моему телу побежали вовсе не из-за этого. Я прекрасно знала эту историю.
- Дева юная родилась в том роду, сила мощная в крови была на ее беду. В жертву богу деву дать хотели, но взорвались небеса, пролились слезы и завыли метели, – передо мной ярко встали картины из рассказа старика. Я видела деревянную колыбель, в которой плакал маленький ребенок. Я видела войну, хаос и разруху вокруг. Я видела черные небеса, слышала грохот и крики. Картинки перед глазами менялись одна за другой, словной кто-то без остановки крутил калейдоскоп. Природа бушевала, обрушивая весь свой гнев. То была невыносимая жара, засуха, от которой многие умирали, то она сменялась на лютый холод, снежные бури. Скот замерзал и погибал, дома не обогревались, потери происходили со всех сторон, но война все равно продолжалась.
В это смутное и тяжелое время ребенок из колыбели рос, превращаясь в прекрасную девочку, а затем девушку. Росла она, росла и ее сила. Взмахом ресниц она могла останавливать бури, взмахом руки – возрастить урожаи, крик ее заставлял склонить головы врагов. Сила девы была велика, и однажды ее сила смогла остановить войну. Картинки в голове снова сменились, показывая безоблачное ясное небо, показывая счастливый народ, плетущий венки из ярких цветов для девы. Восстанавливались города и деревни, строились храмы, деву нарекли королевой, объединившей всех. Но внутри народа был и страх перед ее великой силой, что будет, если дева пойдет против всех? Кто-то стал наводить смуту, распространяя, что только боги властны окончательно остановить войну.
Следующими картинками был росший страх, волнения среди народа, наводивших смуту стало много, и их сила росла. И вот деву окружили, ее собрались принести в жертву богам. Она стояла, смотрела на свой народ и не пыталась освободиться или применить силу, ведь ее народ был для нее как дети, которых она любила и оберегала. Из ниоткуда появился юноша, кинувшийся наперекор всем. Его сила была в чистом сердце, в любви к родине. Он вызволил деву. Картинки вновь стали быстро меняться, вот юноша один, стоит укрывая за собой деву, вооруженный мечом против всех. Вот они уже подписывают священное соглашение, где дева отрекается от дара и служить будет своему народу, следующая картинка, где деву обволакивают в белый балахон, она смотрит на юношу и по ее щеке скатывается слеза. Дева поднимается по ступенькам храма, скрываясь внутри него, а за ней плотно захлопываются двери.
Доиграли последние аккорды укулеле, и вновь стало тихо. Меня словно выкинуло из сна, и теперь я старалась проморгаться. Внутри отчаянно ныло от боли в сердце, и эта боль образовывала все большую дыру пустоты. Я вскинула взгляд на старика, который задумчиво смотрел на инструмент в руках. Никто не произносил ни звука, видимо все отходили после рассказа.
- Так и появились у нас, первая жрица и первый защитник, первый Растарван, – заговорил вновь старик, опуская инструмент к ногам. – Нынче, нигде этого не сыщешь, но раньше ходили слухи, что Денелайда, королева, ставшая жрицей, нарушила обет. У нее был ребенок от Растарвана. Но что есть слухи?
Внутри все похолодело, и я вцепилась пальцами в стол. Никто никогда раньше не говорил об этом. Жрице нельзя иметь детей, нельзя жениться и заводить семью. Как и Растарвану. Но дело даже не в этом, ведь если у Денелайды действительно был ребенок, если это не слух, а правда, то народ может поднять бунт. Нынешний королевский род был возведен на престол народом, а наследники Денелайды имеют полное право на корону.