Они тут-таки вызывают дежурного водителя, забирай, говорят ему, эту сволочь, которая нам тут всё обрыгала, и вези её в Киевское ровд, у неё там какой-то непорядок с документами, ага, говорит водитель, вот сейчас всё брошу, и повезу вашу сволочь исправлять документы, может его ещё в загс отвезти? делать мне нечего, в принципе он только заступил на смену и делать ему правда нечего, ты давай не выёбывайся, говорит ему старшая дежурная медсестра, смена которой как раз заканчивается, отвезёшь его и сразу назад, у нас тут ещё работы море, ну да, говорит водитель, чёрное море, и брезгливо взяв под руку ослабевшего и деморализованного Собаку ведёт его вниз, открывая задние двери скорой, давай, указывает Собаке, залезай, садись вон на носилки, а лучше ляг, а то упадёшь на повороте, разобьёшь стекло какое-нибудь, или порежешься, или краску перевернёшь, какую краску? спрашивает Собака, какую-нибудь, говорит водитель, ложись давай, может я посижу? боязливо спрашивает Собака, ты давай не выёбывайся, говорит ему водитель, и садится за штурвал. Собака пробует лечь, но ему сразу же становится плохо и он начинает рыгать — на носилки, на стены, на какую-то краску, ну, вы понимаете. Водитель в отчаянии тормозит, бежит к задним дверям, открывает их, получает свою порцию Собачьей блевотины и выкидывает полуохладелого Собаку на утренний харьковский асфальт, и уже ругаясь на чём свет стоит, возвращается назад в больницу, где его, если по правде сказать, никто особенно и не ждёт.
Вступление № 2
— Знаете, что хуже всего — я не знал, что их там двое. Одна на балконе была.
— Ну.
— Ну, я зашёл, а она там одна. Я же не знал, понимаете? И она лежит почти полностью раздетая, там какие-то трусики, бюстгальтеры.
— Что — несколько бюстгальтеров?
— Нет, ну, просто разное белье.
— Как это?
— Ну, разных цветов всё, понимаешь?
— Даже говорить об этом не хочу.
— Я же говорю. Я вообще не люблю бельё. Женское, имеется в виду.
— Ну, понятно.
— Короче, я вижу она угашенная, ну, тоже начинаю раздеваться. А я же не знал, что они уже с утра. Они там, значит, сначала наглотались какой-то гадости, а потом водярой залили, представляете? Суки пьяные. А я стою, и у меня эрекция.
— Ничего себе.
— А тут эта сука с балкона выходит, ну другая. Пугается конечно.
— Ясно…
— Та, что в комнате, ничего, уже привыкла, наверное.
— К чему?
— Ко мне. Она меня такого уже видела, ну, с эрекцией.
— Завал.
— Я ж говорю. А та, которая на балконе, уже угашенная, вы понимаете, они с утра пили, суки. Я женщинам вообще запретил бы пить. Вы понимаете, о чём я?
— Да, бабы. У меня сосед есть, так он с утра выходит и берёт два литра водяры.
— Два литра?
— Серьезно.
— Об этом даже думать неприятно.
— Я его спрашиваю — нахуя тебе, мужик, два литра? Ты же не выпьешь. А он, знаете, что говорит?
— Что?
— Я, говорит, когда выпью, ну, там первый пузырь, уже боюсь куда-то выходить. А выпить хочу, не могу остановиться.
— Серьёзно?
— А хули он боится?
— Ну, не знаю, страшно ему. Стрём начинается от водяры. А выпить хочется. Ну, он и берёт сразу два литра. Сидит и квасит.
— Ну, подожди, раздавит он пузырь, раздавит другой, да хрен с ним, выпьет он всё. А дальше?
— Что — дальше?
— Ну, выпить же и дальше хочется?
— Хочется.
— Но выйти же страшно?
— Не, нифига, там, понимаете, такая система — он когда выпивает свои два литра…
— Два литра!
— …ну, два литра, его перемыкает и ему уже не страшно.
— Серьёзно?
— Я сам видел.
— Ну, а как ему?