— О-ох! — поморщился Йосик. — Умеете вы настроение поднять.
— Сергей! — я взял трубку, которую поднес мне Руля. — Аарон. Узнал? Плохо, не быть мне богатым. Завтра у тебя серьезный гость в казино. Ты понял, о ком я. В двадцать один ноль-ноль. Постарайся не ударить в грязь лицом.
В трубке раздались гудки, а я выдохнул. Вот и все. Меня ведь теперь даже не спрашивают, меня просто ставят в известность. Вот каково быть губкой. Придется исполнять как проклятому. И я буду исполнять… Ни слова против, только милые улыбки и неописуемый восторг на лице. Ведь папуас счастлив, что белый господин позволил вылизать свои ботинки. Папуас вылижет их дочиста, да так, что они блестеть будут.
Прибытие Джорджа Сороса в казино получилось крайне торжественным. По крайней мере, два джипа сопровождения с мигалками и пяток секьюрити с оружием внушали почтение даже мне. Как я отличаю охранника от секьюрити? Да очень просто. У секьюрити витой проводок идет к уху, у него загадочное выражение лица, без малейшего признака эмоций, и обязательные черные очки, которые делают их всех похожими на выпускника какого-то дурацкого инкубатора. И вот на хрена это очки нужны, скажите на милость? Неужели в них стрелять удобнее? Но не мне со свиным рылом судить о таких высоких материях. Мое дело — накрыть уважаемым людям богатый стол и улыбаться. Все же я первый раз в жизни вижу человека, который отправил в нокаут британский фунт. С таким пообщаться — все равно что кошелек на улице найти. Легенда, черт бы его побрал!
Высокий гость оказался моложавым мужчиной слегка за шестьдесят, с густыми волосами, лежащими небрежной волной, и тематическим носом. Он носил очки в тонкой оправе и то и дело скалил зубы в дежурной улыбке. Я, наверное, должен был купиться на нее, но нет. Я теперь тертый калач. Я знаю, что ни хрена эта улыбка у американцев не значит. Обычный жест вежливости, вроде рукопожатия. Напротив, если ты не улыбаешься, то в их глазах становишься крайне подозрительным упырем, которого надо, по возможности, избегать. Американская улыбка, в сущности, проста, но в ней есть одна небольшая тонкость: скалиться нужно только нижней половиной лица. Глаза при этом остаются холодными, равнодушными и пустыми. Меня поначалу даже в дрожь бросало от такого зрелища. Неприятно это выглядит просто до крайности, как будто с роботом общаешься. А потом ничего, привык, и даже сам теперь усиленно тяну губы в стороны, выказывая максимум любезности.
Свое собственное положение в здешней иерархии я осознал очень быстро, как только был представлен. Разговоры вокруг меня шли на английском, а поскольку весь свой словарный запас я оставил еще в Лондоне, то поучаствовать в них не мог никак. Большие люди, собравшиеся вокруг меня, разговаривали о серьезных вещах. Настолько серьезных, что посвящать меня в них не считали нужным. Впрочем, нет, они про меня не забыли…
— Сергей! — ко мне повернулся Гирш, который выступил переводчиком. — Джордж спрашивает: какой уровень добычи в СНК? В сутки и в годовом исчислении.
— Шестьдесят тысяч баррелей в сутки, — не моргнув глазом, ответил я. На самом деле мы добывали несколько больше, но вдруг он побрезгует и отстанет.
Гирш перевел, и акула капитализма рассеянно кивнула. Ему, в принципе, было все равно, сколько и чего мы добываем. Он не поверит ни одному моему слову, а необходимые данные получит от аудиторов из «Большой тройки», которые рассчитают справедливую цену компании. С его стороны этот вопрос был просто элементом вежливости. Вроде улыбки.
— Господин Сорос говорит, — опять повернулся ко мне Гирш, — что для него такая покупка — это непрофильный актив, портфельная инвестиция на короткий срок. Он не слишком любит нефтяной бизнес, потому что считает его малоперспективным. Нефть стоит дешево, и ее много. Да еще и экоактивисты по всему миру задают новые тренды и усложняют работу. Возобновляемая зеленая энергетика — вот настоящее будущее цивилизованного общества. Он советует тебе расстаться с нефтянкой без сожаления и переключиться на другие сферы. Углеводороды — это вчерашний день.
— Ну и зачем ему такое старье? — резонно возразил я. — Пусть не покупает, если вчерашний день, мы тут не обидимся.
Гирш хмыкнул и отвернулся, явно оценив мой тонкий юмор. Переводить сказанное мной он не стал. Я уже знал, что в переводе с птичьего языка портфельная инвестиция — это все равно что взять породистого щенка на продажу. Подкормил, привил, сделал родословную, которая идет прямо от любимого кобеля Адама и Евы, и вуаля! Три конца на кармане!