Впрочем, когда журналисты тему самого убийства обсосали до косточек, в ход пошли эксперты, депутаты и политики всех мастей. От рыдающих демократов до отморозков из националистических движений, которые откровенно наслаждались происходящим, испуская в эфир клубы тонких намеков. Им очень хотелось примазаться к этому эпохальному событию и, по возможности, за это не сесть. Они лезли в каждый кадр, пытаясь урвать толику бесплатного эфира на федеральном канале. А вот представители органов власти были серьезны и взвешены. Они сурово шевелили бровями, рассказывали про успехи следствия и обещали неминуемую кару виновному.
Рядом зазвонил телефон, и я даже подпрыгнул от неожиданности, с трудом собираясь с духом. Вот блин, так ведь заикой остаться можно.
— У аппарата!
— Сергей! Телевизор включил? — Гох не стал представляться.
— Конечно, даже футбол бросил смотреть, — честно ответил я. — Охренеть можно. Что компетентные органы говорят?
— Хуйню в основном говорят, — хмуро ответил Гох. — Пошли Лимонова брать с утра, представляешь! Нацболы, эти придурки, позавчера приемную Минфина штурмом взять хотели.
— И что? — я даже привстал. — Это они?
— Да Лимонов ничего особо не отрицает, — в голосе Гоха слышалась вселенская скорбь. — Точнее, он говорит, что этого не делал, но сам поступок горячо одобряет. Ибо смерть представителя мирового империализма — это благо для каждого настоящего труженика. Ну не дебил?
— И не говори, — посочувствовал я.
— Ну, ничего, — зловеще прошипел Гох. — Там его боевиков в работу взяли, и по слухам, кто-то уже раскололся. У одного гранату нашли, представляешь!
— Да ладно? — я нервно заходил по комнате. — Неужели наши органы работать научились?
— Сам удивляюсь. Да! Я чего звонил! Документы на мидовский особняк готовы. Можешь забирать, — ответил Гох и повесил трубку.
— Вот это пруха! — я даже зажмурился от удовольствия, заходя к себе домой и снова включая телевизор. — Надо этот день в календаре красным выделить, как Новый год.
Я жадным взглядом впился в телевизор, где показывали обыски у национал-большевиков. Корреспондент, трясясь в священном гневе, тыкал пальцем в гранату Ф-1 и в какой-то карамультук, из которого придурок лет двадцати сделал обрез. Нацбол, которого приняли максимально жестко, выглядел унылым и собственной популярности отнюдь не обрадовался. Напротив, он испугался до ужаса, когда понял, что по почкам — это очень больно. Видимо, для него это был новый опыт. В общем, интервью с ним не заладилось.
Тот день напоминал какой-то непрерывный водевиль, склеенный из множества дурацких скетчей. Никто ничего не понимал, и ничего внятного не говорил. Но из всего сказанного я понял только одно: власти хотят быстро раскрыть это убийство и отчитаться перед хозяевами. Они и так выглядят полными идиотами, а потому нераскрытое дело такого масштаба для них — смертный приговор. Денег в долг больше не дадут, инвестиции заморозят. А с чего они тогда будут жить? В этой мысли представители кремлевской верхушки оказались единодушны. Им нужно срочно вытащить свои задницы из надвигающейся бездны, и они свалят это убийство на кого угодно. Ну, а раз так…
Я собирал в кучу слова и намеки, что лились из телевизора, и у меня начало появляться то чувство, что возникает у игрока при правильно просчитанном мизере. Все вскрыли карты и ты сыграл десять.
— Неужели, отскочил? — выдохнул я и отсалютовал стаканом Владимиру Вольфовичу, который тоже решил дать комментарий. — Неужели отскочил…
Глава 8
— Двести миллиардов рублей⁇!
— Двести шестнадцать! — любезно поправил ее я. — Ты же с деньгами работаешь, красавица, надо быть точным с цифрами.
Глаза девушки-бухгалтера в кассовом узле офиса МММ на Варшавском шоссе стали квадратными. Она еще раз постучала по калькулятору и неверяще уставилась на меня.
Четвертого июля тысяча девятьсот девяносто четвертого года господин Мавроди отбыл в отпуск на Пхукет. Отдохнуть от трудов праведных по окучиванию примерно всего населения России.
А я в этот же день, который пришелся на воскресенье, отправился в офис компании обналичивать акции. Этому предшествовала целая спецоперация особиста. Надо было, чтобы во-первых, нам открыли офис. Во-вторых, чтобы в смене были наши внедренные сотрудники — как в охране, так и в бухгалтерии. И самое главное. Чтобы на выходных на Варшавку свезли основной кэш из других отделений по всей России. И тут Пантелеич нам сам помог. Он просто опасался во время отпуска оставлять нал в небольших офисах и распорядился инкассировать основную часть в центральный.