— Самых знаменитых? — восторженно пискнула Рыжик. — А Харатьяна с Жигуновым можно?
— Нет! — отрезал я. — Чтобы не младше шестидесяти, а то я знаю тебя! Вицин обязательно! Десять… нет! Двадцать человек. Ладно, давай сорок — удвоил я сумму в голове
— Поняла! Двадцать человек народных артистов. Пенсионеры. Грант от банка Единая Россия. Осветить в прессе, сделать репортаж в прайм-тайм, — пробарабанила Настя и отключилась.
— Лихо! — криво усмехнулся Артист, который рядом грел уши. — Мне бы так.
— Кто мешает? — пожал я плечами. — Так где тут деньги? Пока я только потратился по территории.
Она, конечно, была разрушена. Убитый асфальт, разваливающиеся павильоны.
— Можно выкупить тут все! — мечтательно произнес тезка. — Фильмы снимать!
Впрочем, мечтательное выражение с его лица тут же слетело, и оно приняло обычный деловой вид.
— Это я так! — словно извиняясь, сказал он. — Ностальгия. Терминатора здесь не снимут, потому что не сумеют. А «Любовь и голуби» кассу не соберет. Да и задора такого нет, чтобы путевые фильмы снимать. Потух народ. Я предлагаю поговорить вот о чем: ты им деньги на съемки, а власти тебе землю отписывают. Для этих людей сидеть без работы — нож острый. Они же художники, понимаешь, Хлыст? Многие из них хуевые художники, но все равно люди творческие. Им творить нужно, иначе они начинают бухать и превращаются в свиней.
— Можно попробовать, — сказал я после раздумья. — Поговори пока за пару гектар под застройку. Твою долю я учту.
— Заметано, — кивнул Артист и протянул руку. А я ее пожал. Насколько слышал, он был бродяга правильный.
— Куда сейчас, босс? — вопросительно посмотрел на меня Колян, когда я сел на заднее сиденье машины.
— В Останкино, — бросил я и глубоко задумался.
Остатки советского телевидения уверенным темпом шли ко дну. Точно также как и Мосфильм, руины которого я час назад лицзрел. Абрамыч мне все верно расписал. Телекомпания «1-й канал Останкино» была в долгах как в шелках. Ее сотрудники толпами шли на НТВ и Тв-6, а долги перед связистами были такими, что те регулярно грозились дернуть рубильник и погасить Первый канал к чертовой матери. Там рулила банда молодых и наглых, но при этом чертовски талантливых парней из ВИДа, а вся реклама шла через двух монополистов, которые продавали ее сами, оставляя госпредприятию рожки да ножки. Именно разборки из-за денег от рекламы и станут причиной убийства Влада Листьева, который мне очень и очень импонировал — все показал, везде провел. Даже в кафе внутри здания угостил чаем с пирожными. На нас косились, но охрана рядом не давала наглым журналистам подобраться поближе и послушать разговоры.
Но тема с Останкино выходила целиком и полностью гнилая. Отмывание бабок, левые контракты мимо кассы…. Надо бы понять, стоит ли совать свой нос туда, где уже окопался Березовский, который с каждым днем входил в силу все больше и больше. Телевизор — это его вотчина. Он уже готовит проект ОРТ, где планирует править единолично. Надо ли мне лезть туда? Пока не знаю. Может быть, проще создать свой канал и снять какие-нибудь «Улицы разбитых фонарей»… Нет, про мусоров кино, зашквар… «Глухарь»? Тоже зашквар… «Бригада»? Это из разряда юмористической фантастики. Помню, хохотал как ненормальный, когда смотрел как четыре слащавых, прилизанных актера изображают из себя настоящих пацанов. Единственное, что там правдой было — так это то, что этих щеглов постреляли потом. В это верю как в Отче наш. И это еще режиссер подзатянул. Им там жить оставалось ровно до начала второй серии. Потом должна была пойти сцена с кладбища.
Думал тишком все разведать, но увы. Кто-то настучал Яковлеву. И тот мигом сорвался вниз, в кафе, перехватил нас с Листьевым, когда мы уже заканчивали беседу.
— Господин Хлыстов! Что же не зашли⁈
Александр Николаевич был сама любезность, зазвал меня к себе в кабинет. Где сразу налил коньяка, подвинул поближе лимончик.
— Слышал, вы хотите с Березой телевидение под себя подобрать. Вроде бы акционерное общество делаешь. Альфу вот позвали, а меня чего не зовете?
— Вы откуда знаете? — с посмотрел на меня в удивлении Яковлев. — Решение даже не оформлено еще!
— Птичка на хвосте принесла, — усмехнулся я.
— Ну… вы понимаете… — глубокомысленно начал он, пытаясь понять, как я мог узнать то, о чем знают единицы. Да и само решение еще носит крайне крайне расплывчатый характер.