— Говорят, у тебя есть план? Силовой?
Я пожал плечами:
— И даже есть люди, которые готовы взяться за это дело. Но нужна поддержка армии и спецслужб. В первую очередь зеленый свет на базе в Ханкале.
— Он у тебя есть.
— Что?
— Что слышал! — Ельцин встал, показал руками большой круг. — Огромный зеленый свет тебе, Хлыстов, зажегся прямо сейчас. Видишь его?
— Вижу, — на автомате кивнул я.
— Официально мы сейчас не можем использовать армию. Это грозит международной политической изоляцией. И так после 93-го… — президент тяжело вздохнул. — Короче, оружие и боеприпасы получишь, все что угодно в пределах разумного. Но если что-то пойдет не так — мы тебя не знаем. Напиши, заранее заявление об отставке с должности депутата. Без даты. Отдай Коржову.
Круто дела пошли! А похоронят, если что, тайком и в закрытом гробу?
— Нужна очень мощная, компактная бомба. Которая поместится в чемодан.
— Ого! Ну и запросы, — Ельцин в удивлении на меня уставился. — А зачем?
— Вы же меня не знаете, Борис Николаевич, — я допил вино, в голове зашумело. И как теперь играть в теннис?
— Тебе дадут все, кроме ядерного оружия, — усмехнулся Ельцин. — Если выгорит, сделаю спикером парламента вместо Травкина.
Свежо предание, но верится с трудом…
— Оппозиция будет против, — вяло возразил я. — И коммунисты с Жириновским, и демократы. И вообще, я взяток не беру, мне за державу обидно.
— Это решим, — Ельцин смотрел на меня совершенно трезвым взглядом. Пошли играть?
Зеленый свет хозяин страны выдал мне такой, что он оказался похож на прожектор. Его свет слепил чиновный люд, и те, кто еще недавно сворачивал в сторону, чтобы не дай бог не пройти рядом со мной, теперь заискивал и просительно заглядывал в глаза. И ведь никто ничего толком не знал, но чиновники и депутаты — это совершенно иной вид Человека разумного, и они в процессе эволюции отрастили себе пару новых, отсутствующих у обычных людей органов чувств. Например, жопа нормальному пацану нужна, чтобы из нее срать, а депутат ей сканирует эфир. Она у него пипец какая чувствительная. Настоящий чиновник чует то, что еще даже не произошло. Вот потому-то несколько оброненных фраз, необычных контактов и скорость принятия решений по моим запросам умными людьми были сложены в неполный пазл, из которого проистекала совершенно однозначная картина: Серега Хлыст в серьезном фаворе у Хозяина, а потому с ним нужно дружить. Потянулись ходоки. Мне предлагали дружбу, проекты, баб и вообще все что угодно. Но мне пока было не до них.
Мой полковник ходил по неразворованным еще до конца советским складам и вел себя как троечник, закончивший год на отлично и по этому поводу получивший безлимит в Детском мире. Как Ельцин и обещал, нам давали все, в любых количествах и всех типоразмеров. Кроме ядерной бомбы.
Мы под шумок уволили половину групп Альфа и Вымпел с обязательством восстановить на службе и озвучили офицерам зарплатные перспективы. Они только выдохнули сквозь зубы, не веря в свое счастье. За такие деньги они были готовы еще раз взять Берлин. И среди них оказалось немало специалистов и по городским боям, и по подрывному делу, и тех, кто умел стрелять из снайперской винтовки на расстояние в полтора километра. А ведь я еще долго гадал, где же это уголовники так навострились работать по целям из такого, не самого частого, оборудования. М-да… Теперь-то я многое понял.
Маховик набирал обороты, и лишь генералы из министерства обороны смотрели на меня волком, не понимая, что тут вообще происходит. Они уже спланировали свою маленькую победоносную войну, которая прольется водопадом из звезд на погоны и на грудь, позволит распилить огромные деньги и украсть вооружение на миллиарды долларов. Они чувствовали, что что-то идет не так, а я молчал, сохраняя загадочный вид. Я очень не хотел, чтобы кто-то умный сделал правильные выводы. Я ведь только что в новый дом переехал, Ленку замуж позвал. Жить ведь еще и жить…
Глава 16
Я снова лечу в город, где последний кусок земли продали в 12 веке, и где хрен чего построишь без разрешения короля. Наверное, поэтому он такой красивый. Некому загадить его ларьками и рекламными растяжками. Я лечу в тот самый город, где эсквайры считают говном работяг из Бирмингема, а те уже считают таковым всех, кто живет за пределами их ненаглядного острова. Я летел в Лондон. Этот относительно небольшой кусок земли, куда столетиями свозили все награбленное, вызывал у меня немалое уважение. Вот так и надо делать. Воровать ТАМ, и везти СЮДА. Мы же, по непонятной мне причине, поступали строго наоборот: воровали у себя и тащили к ним.