— Иначе что? — прошептал Дмитрий Сергеевич. Такого в его жизни никогда не бывало, да и быть не могло. Немыслимо это…
— Иначе он опять придет, — в голос зарыдала она. — Только больше ничего говорить не будет. Они все знают, Дима! Даже где наши дети учатся! Они нас на дне моря найдут. Он так сказал!
— Он называл их имена? — Симаков встал, взял жену за плечи, легонько встряхнул и посмотрел в ее заплаканные глаза. — Он назвал номер школы? Или еще хоть что-то? Может, он просто соврал!
— Я не хочу это проверять! — завизжала Галя и замолотила кулаками по его груди. — Не хочу! Тебя не было здесь! Ты его не видел! Он нас убьет! Убьет! Сделай, как он хочет! Ну что тебе стоит⁈
Глава 3
Выглядели пацаны откровенно дерьмово. Есть много способов измучить человека так, чтобы не осталось следов. Ну, или почти не осталось… Например, тебя суют в пресс хату, а там устраивают весёлую жизнь. Какой бы ты ни был Брюс Ли, Чак Норрис и Арнольд Шварценеггер в одном флаконе, тебе все равно долго не продержаться. Тебе требуется есть, пить и посещать парашу. А еще тебе хоть иногда нужно спать. И так уж получается, что даже если ты оказался невероятно крутым бойцом, и уработал всех своих сокамерников, радоваться тебе ровно до отбоя. Потому что именно тогда, когда ты, гордящийся эпической победой, смежил усталые очи, для тебя и начинается все самое интересное. То, для чего тебя в эту хату и засунули. Там сидят не люди, а звери, ссученные твари, которым придет хана на любой зоне. Если приходит малява, что ты «шерстяной» и плющил других арестантов, то судьба твоя незавидна. Даже опускать не станут, просто убьют.
Вот такой вояж между пресс хатой и одиночкой проделали все наши пацаны. Зачем одиночка? Да чтобы синяки сошли и моча стала снова желтой, а не красной. Но отдохнуть там не получится, потому что камера круглые сутки залита слепящим светом, а бдительный вертухай будит арестанта, как только видит, что тот начинает клевать носом. Несколько дней такой жизни, и у человека едет крыша — никаких «шерстяных» не надо. Он впадает в тревожное забытье, но не спит. Сиделец симулирует жизнь, но не понимает ни черта из того, что происходит вокруг — человек просто сидит на табуретке и хлопает глазами, как какая-то дурацкая кукла. Потому что лежать ему тоже не позволяют. До самого отбоя.
Органы дознания не принимались за моих людей на полную катушку, и на то имелась веская причина. Адвокаты били во все колокола, угрожая международными организациями, а потому и методы дознания использовались щадящие. Избиение в камере за пытки не проканает, а лишение сна еще надо доказать. Мало ли что арестованный плохо выглядит. Так, СИЗО не курорт, оно еще никому здоровья не добавило.
Именно поэтому, когда братву выпустили, я их лично встретил и повез не домой, а в один подмосковный санаторий, где снял номера на чужие фамилии. Там уже накрыли столы, затопили баньку, но, как выяснилось, все это было зря. Ребята отрубились прямо в машине и просыпаться не желали ни в какую. Храпели так, что стекла дрожали.
Я плюнул и оплатил девчонкам из Советской еще сутки. Пусть тоже отдохнут и наберутся сил, они им скоро понадобятся. Когда-нибудь пацаны проснутся и захотят наверстать упущенное.
А дела пошли все веселее и веселее. Я-то, наивный, думал, что с выходом братвы и со смертью Штыря все закончится, но я ошибался. Ничего не закончилось. Со страниц желтой прессы вдруг начала литься грязь в мой адрес, а странное самоубийство в СИЗО смаковалось так, как будто снова убили Кеннеди. А потом около дома появились журналисты, и я опять остался один. Ленка ушла сама и забрала дочь. Она не выдержала всего этого. А я никак не мог понять, что происходит, пока в дверь не постучался мой собственный руководитель СБ. Точнее, наполовину мой…
— Сергей Дмитриевич, разрешите? — спросил он из вежливости, потому что уже вошел в кабинет и расположился в кресле. Худощавое, обычно непроницаемое лицо его было странно задумчивым, и на нем проскакивало ощущение растерянности. Как будто хотел сказать что-то, но не никак не мог решиться.
— Не томи, — резко сказал я. — Говори что хотел, Николай Дмитриевич. Дерьма на лопате мне принес?
— Сам не знаю, — нехотя ответил он. — Я бы не стал вас беспокоить, у меня нет ничего конкретного. Но…
— Да говори! — не выдержал я. — Чуйка сработала?
— Да, — кивнул он. — Я, знаете ли, не привык к руководству с такой слабой фактурой ходить, но здесь что-то не клеится. Я имею в виду ситуацию с задержанием Пахома Вениаминовича… э-э-э… ныне покойного.