— Этих в баню не берем! — во весь голос орет Китаец, у которого закончились шарики. — Пошли, пацаны, там свежие телки ждут…
Баню у Карася было сложно назвать баней. Дом на двести квадратов, куда вел крытый коридор, впечатлил всех. Сауна, русская парная, хамам, бар, бассейн и комнаты отдыха…
— Ну ты даешь! — Копченый, который банщиком был знатным, в восторге хлопнул Вовку по плечу. — Вот это ты дал! Я к тебе каждую субботу ездить буду!
— Ща пива принесу, — Карась улыбался как Чеширский Ккот, во все тридцать три зуба. Своей баней он гордился невероятно.
— Слушай, Серый, — негромко сказал Григорий, морщась от пьяных визгов девчонок, которые ныряли в ледяную купель. — Бауманские Компаса взорвали. Лобня теперь ничья. Прибрать бы надо обратно.
— Не суйся туда, — ответил я, сдувая пену с кружки. — Отдадим верному человеку, пусть работает. Это теперь не наша тема.
— Да как же… — растерялся Копченый. — А чем мне еще заниматься? Больше ведь тем и нет. Только отнять и поделить.
— Скоро будут, — пообещал я. — Ищи землю в центре, участки вокруг МКАДа, старые умирающие заводики. Не ко времени вся эта возня мышиная. Да, Иосиф?
— А? — испуганно вскинул голову потухающий Варшавер, который принял свою судьбу со смирением, как и подобает славному сыну иудейского народа. Ему опять пришлось бухать.
— Что «а»? — недовольно спросил я, понимая, что еще немного, и меня самого развезет в кисель. Пиво после водки…
— Ты акции этих… доткомов скупаешь? — грозно спросил его я.
— Скупаю, — покорно ответил Йосик. — Страшно, аж жуть… Там же пирамида похлеще МММ.
— Херня, — отмахнулся я. — 31 декабря 1999 года сбросишь, а потом зашортишь. И еще раз заработаем.
— Почему 31 декабря? — с тупым недоумением спросил Копченый.
— Два раза порадоваться хочу, — усмехнулся я. — Нет… три, в этот день еще Новый год будет!
Копченый, судя по выражению лица, ничего не понял, и на всякий случай отодвинул от меня кружку с пивом.
— Ох, Сергей Дмитриевич, — горестно вздохнул Йосик, к которому, наконец, возвращалась жизнь. — Если все получится так, как вы говорите, то мы заработаем… Да я даже не знаю, сколько мы заработаем… Столько нулей у меня в калькуляторе не поместится. Мы только за этот месяц десять процентов в валюте сделали… Мне так страшно, что я даже спать почти перестал. Не может такое долго продолжаться. Это же форменное безумие, деньги из воздуха!
— Не волнуйся, скрипач, — похлопал я его по плечу. — Делай, как я сказал, и не бойся ничего. Операция «Большой хапок» в полном разгаре. Когда бабло вытащим оттуда, все самое интересное только начнется…
— Да что еще может начаться? — испуганно пискнул Йосик. — Наша брокерская контора на Кипре сидит в долгах по уши! Мы же на заемные деньги играем. Если мы угадаем, это же миллиарды… долларов… А если проиграем?
— Не проиграем, — ударил я кружкой по мрамору столика и разбил ее к чертям. Накидался все-таки…
— Да? — заинтересовался Копченый. — Миллиарды баксов? Тогда без базара, ну ее, Лобню эту. Пацанам из близких отдам, пусть балуются. А куда мы такое бабло денем? Я вот после Вовкиной бани даже не представляю, чего еще желать можно.
— Песню помнишь? — усмехнулся я и фальшиво напел: — Я желаю счастья вам! Поняли?
— Не поняли, — в унисон помотали головами мои собеседники. Они думали, что я уже совсем готов.
— Счастье всем, даром, — ответил в слюни пьяный я. — И пусть никто не уйдет обиженным. Читал?
— Читал, — кивнул Йосик. — А какое отношение имеет «Пикник» Стругацких к нашему бизнесу? Там же вообще не об этом.
— Ты хочешь быть счастлив, Иосиф? — ткнул я в своего финансиста пальцем здоровой руки.
— Хочу! — смело кивнул он. Он, как и свойственно умному человеку, всегда сомневался. Но только не в этом случае.
— А ты счастлив, — продолжил я, — когда каждое утро твою машину обыскивает охрана на предмет бомбы под днищем? Когда твоих детей в школу возят под конвоем? Когда в стране такой бардак, что стыдно телевизор включать? Тебя поганая морда Миши Козырева делает счастливым?