Леви никогда этого не признает, потому что боится и ненавидит свою природу так же, как и те люди, что «награждают» каждого причастного к немецкому фашизму — позором и лютым гневом.
Разве паразиты могут быть полезными?
По крайней мере, он хотел таким быть. Он искренне хотел быть полезным, потому что только такие люди достойны жизни в этом жестоком мире. Совсем неважно для кого и чем, главное — избавиться от этого ощущения…
Он хотел быть человеком, а не паразитом.
Выросший в военное время, он знает цену человеческой жизни. И цену своей — тоже.
Отправляясь на африканский континент, Леви не терзал себя мыслями — вернется ли оттуда живым. Не то, чтобы ему было все равно, отнюдь. Он хотел лишь одного — приложить все усилия, чтобы стать человеком. Тогда, и только тогда он сможет вернуться во Францию.
Юных солдат начали учить еще на родных землях, ускоренно поведав основы военного дела, устраивая, казалось, бесконечные тренировки. Подготовка Аккермана была одной из лучших, поэтому его личное дело было на столе командующего частью, а не в канцелярии. При вступлении на Алжирскую территорию, его и нескольких избранных собрали в группу, став обучать секретам разведывательного дела и ведения операций против местных партизан.
Солдата Аккермана обучали тому, как распознать партизан, выявить террористов и как узнать интересующую информацию из этих ребят. Офицеры, обучающие их поток, отмечали результаты Леви как «совершенно» — он был лучшим в допросах, пытках и скрытии улик. Он быстро мог вычислить алжирского партизана и заманить его туда, где с ним уже расправятся, согласно инструкциям.
Скрепя сердцем, Леви понимал, чья это заслуга его успеха во время войны.
При офицерах солдат Леви Аккерман без зазрения совести пытал и убивал переодетых в штатское людей, чьи старания вели к освобождению Алжирской колонии от пут могущественной Франции.
Ему было все равно, кто сидел перед ним: мужчина, женщина, старик или подросток. Эти несчастные, что видели его невозмутимое, почти ничего не выражающее лицо и холодные серо-голубые глаза, не знали, какую бурю эмоций каждый раз испытывает их обладатель. Какие мысли порой отвлекают его от допроса.
Так прошло почти полтора года. После начала февральского наступления 1959 года на различные районы партизанских гетто, к лету фронт национального освобождения потерял более половины командующего состава.
В одной из спецопераций участвовал Леви Аккерман, как глава взвода бронекавалерийской бригады сухопутных войск.
Это случилось в середине жаркого июля, как позже станет известно, — за полтора месяца до признания французским командованием суверенитета Алжира. Однако окончательный конец холодной войны наступит только через пару лет.
Но Леви пока что думал только о том, как местные партизаны смогли предугадать маршрут его взвода, и почему сейчас в живых осталось только пять человек, включая его самого.
Гюнтер Шульц, Оруо Бозард, Элд Джин и Петра Рал — «личный отряд» капитана Аккермана, как иногда шутили солдаты после отбоя. Это были преданные ему бойцы, с которыми он познакомился около полугода назад. С того времени они успешно прошли множество миссий, и их доверие друг к другу стало безграничным. Именно поэтому к девятому часу обороны против алжирских повстанцев в живых остались именно они.
Однако солдатам не везло. Их окружили, а патроны, гранаты и прочий расход почти закончился. Кинжалы, которыми великолепно владел Аккерман, благодаря урокам из детства, к сожалению, сейчас были бесполезны перед огнестрельным оружием, которое имелось у партизан.
Ситуация была критической. Леви думал, как выполнить поставленную задачу и при этом не дать умереть своим людям. Бравый отряд был разбит, а эти четверо, что еще были живы и доверили ему свои жизни, просили, нет, от переполняемого волнения даже требовали отдать приказ!
Но его не последовало.
Перебирая все возможные варианты, капитан отвлекся и, лишь услышав непонятный гул, успел отдать короткую команду:
— Ложись!
Внезапно прогремел взрыв, слишком близко от оставшихся в живых солдат, чтобы никого не задело.
Последнее, что чувствовал капитан, это то, что его отбросило ударной волной, завалив землей или чем-то еще. Аккерман быстро понял, что произошло, но уже ничего не мог предпринять. Сознание было затуманено. Переполох событий заколесил в ненормальном темпе, постепенно отключая нервную систему. Правую ногу пронзила острая боль, отчего молодой человек окончательно потерял сознание.
Когда Леви очнулся и открыл глаза, то увидел потолок, деревянные балки которого заметно прохудились, но еще были готовы держать эту непростую ношу. Он все думал, вспоминал по рассказам, — так ли выглядит чистилище?
Да, первой мыслью капитана Аккермана было то, что он — мертв, и теперь дожидается в перевалочном пункте встречи с плохим сыном Господа Бога.
Долго рассматривать помещение не пришлось: в глазах появилась резь, отчего он сразу закрыл их и больше не повторял этой ошибки. Голова стала гудеть тут же. Начало подташнивать. Скривившись от комбинации ощущений, солдат простонал, чем, видимо, и привлек внимание человека, что суетился рядом с ним.
— Как вы себя чувствуете? Что у вас болит? — женский голос смог отвлечь от агонии боли, и солдат снова решился приоткрыть глаза. Нет, ему не было интересно, как выглядит обладательница мягкого тона, скорее, это инстинкт — понимать источник потенциальной «угрозы».
Ее лицо нависло сверху над ним, загораживая источник света, создавая комфортную тень. Это была молодая девушка из «Сестер Милосердия», как он догадался по униформе. Она внимательно ловила каждую эмоцию, пытаясь понять, что мучает парня, не задавая лишних вопросов.
Прохрипев, солдат лишь попросил воды.
Девушка быстро вернулась, выполнив его просьбу, помогая ему приподняться, принялась поить его. Промочив горло, Леви снова лег в прежнее положение и прикрыл глаза.
— Как вы себя чувствуете? — повторила девушка.
— Они живы? — задал встречный вопрос Аккерман.
— О ком вы? — не понимая, переспросила она.
— Со мной было ч-четверо… Элд, Оруо, Пет… — закашлявшись, раздирая горло хрипами, Аккерман не смог продолжить мысль дальше.
— Когда ваш отряд нашли, в живых остались только вы, — перебив солдата, ответила Сестра Милосердия.
Устремив взгляд опечаленных серо-голубых глаз с девушки на те же прогнившие перекладины, что и раньше, сжав губы в тонкую полоску, парень пытался сдержаться и не показывать боль той утраты, что почувствовал, услышав эту новость. Гнев переполнял его, желая выплеснуться наружу.
— Пожалуйста, лежите спокойно!
Но солдат не слышал ее, закусив нижнюю губу до крови и отчаянно ударяя кулаком по тонкому матрацу, с каждым разом вкладывая все больше сил в это движение, ощущая непрочные деревянные перекладины койки.
Увидев безмолвную истерику, что овладела капитаном, девушка решила облегчить его переживания, поставив ему укол с легким успокоительным. Но первое время парень не унимался.
Схватив больного за руку и тем самым остановив очередной удар, девушка прижала ее к себе, обхватив двумя руками. Аккерман замер.
— Вы сделали все, что смогли! Не смейте делать МОИ усилия напрасными… — она звучала с надрывом, обезоруживая. — Я не для того спасала вас, чтобы от отчаяния вы совершили глупый поступок. Берегите швы!
— П-простите… — постыдно признал ее правоту Леви, словно вырвавшись из пелены горечи утраты.
Слабость начала медленно окутывать тело солдата. Переведя дух, он ловким движением высвободил свою руку и, взяв ее запястье, заставил девушку наклониться к себе.
— Вы моя… — подбирать слова становилось труднее, либо это был самообман, либо лекарство было на редкость хорошим, — спасительница. Как вас зовут?
— Еванджелина… Ева Адерли! — растерянно прошептала юная Сестра Милосердия. — А вас?