Ее руки уже привычно блуждали по его телу, ведь Сестре Милосердия не раз выпадала возможность совершать какие-либо лечебные манипуляции с телом капитана.
Эта идиллия не могла долго продолжаться, и Леви первым отстранился от Адерли, стараясь восстановить дыхание. Предательство разума было совсем некстати, но тот был словно омрачен дурманом и отказывался разложить по полочкам произошедшее.
— Как твоя фамилия? — шепотом спросила Ева.
— Что?! — не понимая цели вопроса, насторожился Леви.
— Если выживу и вернусь, чтобы найти тебя, я должна знать твою фамилию. Ты из разведки, и про тебя в документах госпиталя сказано лишь имя, возраст, группа крови и история болезни. Поэтому назови мне свою фамилию.
— Аккерман. Я — Леви Аккерман. — дотронувшись до ее впалой щеки, капитана охватила жалость от того, что все происходит в последний момент. — И я сам тебя найду.
— Главное, помни обо мне, Аккерман. — Громко чмокнув губы капитана на прощание, Сестра Милосердия освободилась от его ослабленных объятий и встала с кровати, в спешке поправляя униформу: — Хорошего тебе пути.
Леви смог лишь кивнуть в ответ. Девушка ушла и больше не заходила в зал. Капитан точно это знал, потому что не смог сомкнуть глаз всю ночь, вплоть до отъезда.
По возвращении во Францию капитан Аккерман долгое время продолжал находиться на учете в госпитале и раздумывал, что же делать дальше. Ему выплатили неплохое пособие за заслуги и ранение, но бездумно тратить небольшой капитал — было не в его стиле.
Понимая, что на службу ближайшие несколько лет он не вернется, Леви стал рассуждать и анализировать, чем бы ему заняться, да так, чтобы не захотелось зарезать глуповатого начальника, который лишний раз захочет самоутвердиться за счет своих подчиненных.
Так же ограничивало его выбор и полученное боевое ранение — спустя почти год он продолжал прихрамывать, частенько передвигаясь с тростью. Лекарства с обезболивающим действием стали основой его дневного рациона. Он мог терпеть боль, но, зачастую, она изводила его, не давая заснуть, поэтому Аккерман научился высыпаться за три-четыре часа.
Для него дни летели, как перелетные птицы, разрывающие пространство неба своими острыми крыльями. За процедурами и иным лечением Аккерман не заметил, как пролетела зима, весна и вот уже закончилось лето, и наступил первый день осени. Она выдалась противно мерзлявой, отчего даже шерстяной плед не спасал в холодные ночи.
А спустя пару месяцев выпал первый снег. Потом медленно, словно на цыпочках, подкралось Рождество, а значит, Аккерман стал на год старше, ему было всего лишь двадцать лет.
Однажды, во время разговора медсестер он услышал, что у одной из них случилось горе — ее брат погиб в Алжире, несмотря на то, что боевые действия практически прекратились.
Она считает, что это дело рук своих — ультраправые националисты не собирались признавать суверенитет Алжира и выставляли убийства сослуживцев на счет партизан. Таким образом, они хотели разжечь пламя войны снова, а позже, во время переполоха, свергнуть верхушку власти Франции.
Французы стали убивать французов.
Комментарий к Признательность. Часть 1
Ваша активность = продолжение.
Комментируйте, ставьте “Нравится”, добавляйте в сборники - это шикарная мотивация.
========== Признательность. Часть 2 ==========
После выписки и почти полного выздоровления, капитан был снят с воинского учета и поощрен за защиту государственных интересов.
На последний пункт Леви было плевать, ведь изначально он преследовал иные цели. И кажется, достиг их.
Еще лежа в гражданском госпитале, он по кусочкам, как пазл, восстанавливал из воспоминаний образ своей спасительницы. Закрывал глаза и представлял ее голос, будто она сидела рядом и беседовала с ним. Интересно, жива ли она? Он не строил иллюзий, но еще надеялся.
В очередной раз слушая новости о положении дел в Алжире на тихом радиоприемнике, Аккерман не выдержал, желая узнать, — жива ли Сестра Милосердия Адерли. Ему пришлось пройти несколько инстанций, прежде чем получилось отправить запрос и короткое письмо.
Ответ он получил лишь спустя полтора месяца — госпиталь, в котором он лежал, был уничтожен при террористической атаке, а судьба Еванджелины Адерли неизвестна.
Он был готов к подобной весточке. Увидев буквы, сложившиеся в данном порядке и таком горьком сочетании слов, Аккерман аккуратно сложил этот листок с известием, убирая его за стопку книг в стеллаже.
Нет, его не охватили злость, гнев или всепоглощающее горе. Но определенно что-то в нем потухло. К счастью, в тот вечер нога стала болеть сильнее, отвлекая внимание на себя.
В его жизни ничего не складывалось так, как он хотел. Этот неоднозначный ответ Леви принял как похоронное извещение. Это было нормой для военного времени. Нет, он не грезил по вечерам мечтами о своей спасительнице, но он хотел увидеть ее еще раз. Хотя бы мимолетно.
Теперь он все чаще стал вспоминать ее последние слова. Как она и просила, — он помнил о ней.
Ближе к лету бывший капитан вложил деньги в собственный небольшой бизнес, — открыв чайный магазин. Леви с юности обожал хорошие сорта чая и прислушался к собственному сердцу, когда выбирал предмет продажи. Работа была не пыльной, но магазинчик забирал много свободного времени, начиная от обыкновенной продажи и содержании продукции вплоть до ведения бухгалтерской документации и сдачи документов.
Покупатели часто засматривались на молодого продавца с тростью — самые же невоспитанные, по общественным меркам, спрашивали о причине. Аккерман не скрывал, говоря, что в прошлом был солдатом, и это его боевая травма. Почти все догадывались о месте службы бывшего капитана и с уважением относились к его медлительности, хотя с каждодневной практикой она стала исчезать.
Конечно, когда были пиковые дни продаж, приходилось принимать большое количество обезболивающих таблеток, чтобы отработать с утра до вечера, из-за чего Аккерман вскоре стал искать подчиненных.
Таким образом, спустя полгода, после рождественской поры в его магазине стали работать сразу два человека — Фарлан Черч и Изабель Магнолия.
Это были давние знакомые Леви, еще до службы в армии. Каждого он встретил на родных улицах окраины, где процветали беспорядок, нищета и голод. Люди здесь были хуже варваров, готовые, от нечего делать, достать нож и выпустить кишки первому встречному. Поэтому, когда бывший капитан подумал о кандидатах на роль помощников, то сразу вспомнил об этих ребятах. Они были слишком добрыми и наивными для жизни в том районе, но выбор их был не велик.
Фарлан представлял из себя манерного молодого человека, и если не знать, что всю жизнь он провел в трущобах, то не было бы сомнений в его благополучности. Имея неплохие внешние данные, которыми он без зазрения совести пользовался при общении с покупательницами женского пола, часто мог с легкостью продать сопутствующие товары в виде дорогостоящих фарфоровых кружек, заварников и другой утвари.
Изабель же была абсолютно бесхитростной в сравнении с Черчем. Ее детский характер заряжал позитивом, и частенько покупатели перенимали ее настроение и счастливыми покидали магазин. Из-за природного таланта расположить человека к себе, Магнолия нередко делала выручку больше, чем Черч, из-за чего Фарлан недоумевал и пытался выпытать секрет успеха.
Будни бывшего капитана стали немного веселее. Пусть у него появилось больше свободного времени, но Леви все равно старался проводить его с ребятами. Он использовал документацию для отговорок перед заботливой Изабель, что постоянно сетовала на счет того, что «братишке Леви» надо больше отдыхать, иначе нога не восстановится.