Верно, все это время в кабинете висела тишина, которую никто не осмеливался нарушить.
— Когда ты вернулась? — взяв свою кружку за верхние грани, начал беседу бывший капитан.
— Где-то чуть больше полугода назад, в июле, как только объявили независимость Алжира. — Адерли не рискнула попробовать чай, банально не очень любя кипяток. — После того, как тот госпиталь, где мы с тобой познакомились, закрыли, мне пришлось разъезжать по всему континенту. Но благодаря этому я набралась опыта, дослужилась до старшей медсестры и теперь работаю в городской больнице.
— Поздравляю, мне кажется роль спасительницы тебе идеально подходит.
— Слишком громко звучит, не находишь? — тон, с каким Леви произнес эти слова, не слишком понравился Сестре Милосердия, от чего та решила направить тему разговора в другое русло: — Главное, что я спасла одну жизнь, о которой думала последние три года…
Замерев и оторвавшись от напитка, Леви неуверенно посмотрел на девушку.
— Три года прошло… — поставив кружку на блюдечко, рассеяно произнес бывший капитан.
— Да, столько всего произошло… — девушка хотела задать другой вопрос, но смелости пока хватило лишь на этот: — Кстати, как тебе пришла идея открыть свой магазин?
— Всегда любил чай. А учитывая, что я не могу работать, как все нормальные люди, то решил открыть свой магазин.
— Нога часто беспокоит? — встревожено уточнила Ева.
— Постоянно. — Честно признался Аккерман.
Адерли помрачнела, услышав ответ молодого человека. Неужели она где-то допустила ошибку в уходе за ним?
— Но, тем не менее, я могу ходить несколько часов в день без костыля, а это уже прогресс. С болью помогают справиться таблетки, а значит, я не в таком уж и безвыходном положении нахожусь.
После этих слов Ева впервые притронулась к чаю, малыми глотками пробуя тот на вкус.
— Ладно, я думаю, что с фамильярностью можно закончить. — Резко оповестил бывший капитан. — Зачем ты пришла?
Этот вопрос заставил сердце девушки «ухнуть», понимая, что, скорее всего, она сильно заблуждалась. Слова, сказанные им, его реакция наводили на мрачные мысли. Она не испытала ожидаемого счастья или облегчения от их встречи, хотя верила, что так оно и будет. Как в немногочисленных фильмах о любви, что она успела посмотреть в кинотеатре, после возвращения из Алжира.
— Ну… Я же говорила тогда, что найду тебя.
— Ты хочешь сказать, что все то, что было тогда до сих пор живо в тебе?
Ева нахмурилась, не понимая формулировку Леви, из-за чего тот сразу пояснил:
— Я о твоих чувствах.
— Да, Леви. — Обиженно произнесла Сестра Милосердия. — Я ни на минуту о тебе не забывала и, как видишь, — сдержала свое обещание.
Аккерман замолчал, устремив взгляд в свою полупустую чашку.
— Я думал, что ты погибла там… — на выдохе ответил Леви. — Когда начал искать тебя, то ответ на запрос пришел, как «неизвестно». Сама понимаешь, что в военное время это стоит воспринимать без лишних надежд.
— Как видишь, я жива и невредима… — Более бодро ответила Ева, услышав, что Аккерман все же не забывал о ней. Приятным теплом эти слова окутали разум девушки, будоража подкорки сознания.
Подталкиваемая эмоциями, девушка встала с кресла и подошла к Аккерману, сев на подлокотник кресла и максимально приблизившись, чтобы их лица были на одном уровне.
— Скажи мне, ты хочешь, чтобы я осталась?
— Хочу. Но я боюсь. — Честно ответил Аккерман, почти выдыхая ответ в губы, что так хотелось попробовать на вкус снова.
— Что?! — Не ожидая подобного ответа, почти рефлекторно спросила Сестра Милосердия.
— Ева, не обижайся, но я не самый приятный человек, которого ты могла встретить за свою короткую жизнь. Скорее всего, если ты узнаешь меня лучше, то сильно разочаруешься, осознав, что ожидание не сходится с реальностью, — уйдешь сама. — Леви перевел дыхание, повторяя то, что и так сотню раз, прокручивал в своей голове. — Пойми, во время службы я вел дела партизан. Устраивал допросы, нередко с пытками, которые, чаще всего, заканчивались летальным исходом для угодившего в лапы французской разведки партизана. Я не знал жалости, был расчетлив и манипулировал жизнями многих людей. Это было моей работой. Пусть в мирное время эти качества притупились, но я навсегда останусь солдатом, таким, каким хотели видеть меня Командующие.
— Вот как ты обо мне думаешь? — прошептала Ева, услышав горькую правду из уст Аккермана.
— Дай угадаю, ты же представляла нашу встречу совершенно иначе? Что я брошусь обнимать тебя, возьму на руки и отнесу в свой кабинет? А после мы будем горячо целовать друг друга, как в романах, что томами продаются в газетных киосках?
— Долго будешь считать, что знаешь абсолютно все на свете?! — праведно вспылила девушка, устремив недовольный взгляд на бывшего капитана. — Я прекрасно понимаю: кто ты, чем занимался и что просто так такое не пропадает без следа. И знала это еще тогда, когда мы впервые встретились. Но я не боюсь тебя, если ты переживаешь на этот счет.
Леви впечатлено дернул бровями, не ожидая услышать подобный ответ. Ему чертовски нравилось то, что девушка смотрела прямо в его глаза, когда говорила это.
— Я не идеализировала тебя, представляя в роли принца на белом коне, что прискачет за мной, увезя из того адского места. Я полюбила тебя, обычного человека, и просто хочу быть с тобой. Я бы не тратила все свое свободное время на твои поиски, если бы не была уверена в своих чувствах. Поэтому сейчас выбор за тобой: если ты скажешь мне, чтобы я ушла, то обещаю, что больше не побеспокою.
Больше Аккерман не сомневался. Ни в чем. Ни в той, кого искал последние три года, ни в самом себе. Он собрался рискнуть и выбрать этот запретный плод, окончательно превратившись в человека.
Больше они не расставались, стабильно видясь в свободное от работы время. Леви все чаще предлагал переехать к нему, с не охотой провожая Адерли к женскому общежитию, где девушка снимала комнату, вернувшись во Францию.
Бывшему капитану было страшно представлять, в каких условиях живет его пассия, морщась лишь от одного названия «общежитие». Любые слова Евы о порядке, который она поддерживает, и о хороших условиях в виде воды и отапливаемых стен, разбивались о скепсис Аккермана, годами живущего в трущобах и знающего все о подобных местах.
Вскоре, бывший капитан познакомил Еву со своими подчиненными, хотя будет правильнее все же назвать их друзьями. Фарлан и Изабель быстро привыкли к компании Евы, как и сама девушка к ним.
Так прошло более полугода.
У Евы был сегодня выходной, а Леви решил выделить день, оставив магазин на Фарлана, чтобы провести с Адерли день в городе.
Парочка уже собиралась, Аккерман отдавал последние поручения Черчу, как вдруг в магазин зашла женщина, лет пятидесяти. Это была постоянная покупательница, обожающая, когда Черч подходил к ней, с фирменной улыбочкой, интересуясь, чего бы она хотела попробовать сегодня.
Увидев женщину Адерли, стоявшая в проеме дверей кабинета хозяина магазина побледнела, а потом вовсе забилась мелкой дрожью, начав судорожно вдыхать воздух. Она наблюдала за ней, отмечая: чуть шаркающую походку, которой раньше никогда не было, обвисшую кожу на руках, и множество морщин на лице. Женщина выглядела определенно старше своих лет.
Она купила самый маленький пакет чая, но среднего качества. Уже стоя на кассе, женщина перевела мимолетный взгляд на Адерли, что глаз не сводила с нее. И девушка увидела, как лицо женщины вмиг стало недовольным, словно говоря о том, что лучше бы она не встречала ее.
Из глаз мгновенно потекли горькие слезы, но Еванджелина, словно их не чувствовала.
И это все? Только презрение — вот какова ее реакция, спустя столько лет?!
Ева забежала в кабинет, хватаясь за горло, понимая, что больше не может нормально дышать. Чуть ли не со свистом заглатывая новую порцию воздуха, девушка чувствовала, как подкашиваются ноги и слабость, граничащая с нехваткой кислорода, начинает одолевать.