Долго длилась могучая канонада. Города уже не видно было: весь покрытый дымом, пламенем, рушился, стонал. Огненные валы все нарастали, и вслед за ними шли пехотинцы-автоматчики, выкуривая из горящих и уцелевших зданий нацистов, которые еще сопротивлялись.
Рядом, а подчас впереди пехотинцев, катили свои орудия пушкари-истребители. Они быстро разворачивали среди руин свои пушки, обрушивая яростный огонь на дома, откуда немцы вели огонь, швыряли гранаты.
Рядом с Петром и Кутузовым, стараясь ни на шаг не отставать, шел, толкая впереди себя запыленную пушку, старый солдат. Едкий дым пожарищ мешал бывшему пожарнику из Деражни дышать. Он насквозь пропотел и сбросил с себя гимнастерку, засучил рукава нижней рубахи, как это делали другие артиллеристы, и быстро выполнял приказы командира орудия Петра Зубрицкого. Хоть очень трудно было ему, но радость подогревала душу: вот уже желанная цель. Скоро конец. Еще немного, и можно будет отдохнуть, зачехлить орудие. Он сюда шел со своими боевыми друзьями тысячи километров сквозь огонь и смерть. Сперва шел на восток, а потом на запад, вот к этому проклятому логову зверя.
Осуществилась его заветная мечта. Теперь ничто уже не страшно. То и дело отряхивая с себя пыль, отирая рукавом вспотевшее лицо, заплывшие слезами гордости глаза, он неустанно бил из орудия, выпуская снаряд за снарядом.
Он работал с упоением, самозабвенно, как, бывало, там, дома, в кузне, когда была срочная работа и люди ждали.
Всю ночь артиллеристы вели бои среди развалин. Обреченные не сдавались, и надо было их отовсюду выкуривать, чтобы открыть путь автоматчикам и нашим танкам. Ранним утром выбрались на разбитую улицу, и, когда немного рассеялись дым, копоть, ребята увидели приземистое, мрачное здание с зеленым куполом и просветлели:
– Батя, глянь, куди ми дійшли! – сияя от счастья, воскликнул Петро Зубрицкий и одним махом выбрался на груду битого кирпича. – Щоб я помер, бачу рейхстаг чи біс його знає, як він зветься…
– Ну, конечно, он! – прервал его єфрейтор Кутузов, – А там, сбоку, эти, как их там – Бранденбургские ворота…
Ребята спешили к горке посмотреть на рейхстаг, но кто-то рассвирепел:
– Вы куда? А ну слазь! Жизнь вам надоела? По местам! Фрицы только таких раззяв, как вы, и ждут. Вон стреляют их снайперы, фаустники, будь они прокляты. По местам!..
Все отхлынули в сторону, и через несколько секунд вблизи горки, где ребята только что любовались рейхстагом и Бранденбургскими воротами, разорвалась брошенная из подвала граната.
Артиллеристы заняли свои места и стали бить по целям.
А дым повсюду все взвивался к небу. Давно солнце взошло, но его не видно было. Огонь усиливался. Бой шел рукопашный вокруг здания и в самом здании рейхстага, где забаррикадировались отпетые фашистские палачи-смертники. А на прилегающих улицах, на Унтер-ден-Линден, на Фридрихштрассе артиллеристы выкуривали, выбивали засевших эсэсовцев, оказавших отчаянное сопротивление, мешавших нашим солдатам продвигаться вперед.
В минуту передышки Гинзбург, всматриваясь в мрачное, приземистое здание рейхстага, окутанное едкой гарью, пламенем, сказал однополчанам:
– Холера, держатся, не хотят сдаваться… Но, видно, недолго там осталось им портить воздух… – И, затянувшись толстой цигаркой, продолжал: – Здорово наши им там дают прикурить. Молодцы. Ну, как, ребята, дожили до этого дня? Что я вам говорил? Смеялись надо мной, а теперь? Вот и логово, будь оно проклято!..
– Хоть бы поймали живьем мерзкого Гитлера и повесили на том куполе для всеобщего обозрения! – вставил ефрейтор Кутузов.
– А ты что же думал, палач будет сидеть и ждать, пока наши его укокошат или повесят? – вмешался в разговор Петро. – Наверно, уже бежал без задних ног, и ища ветра в поле.
– Никуда от наших бесноватый не убежит, – важно бросил старый солдат. – Разведчики наши вчера рассказывали, что паршивец застрелился в бункере. Раньше застрелил свою любовницу…
– Какая же у евнуха может быть любовница? Бездетная тварь…
– А незадолго до смерти он женился в бункере и свадьбу справил с одной артисточкой, Евой Браун звали, что ли…
– Ты смотри, какие у нас всезнайки! – рассмеялся Петро Зубрицкий. – Может, ребята, вы и на той свадьбе гуляли?
– Ишь какая сука! Нашла себе женишка. Весь мир проклял его, а она стала его подстилкой.
– Какая же она артистка? Наверно, потаскушка, как он сам.
– Так он ведь бесплодным был, евнухом, зачем же ему нужна была баба? – отозвался длинноногий мрачноватый шофер, глядя на окружающих, словно они могли ему дать точный ответ на его вопрос.