Почти принц на белом коне
Выходишь вечером на балкон, держа в руках чашечку умиротворяющего, исходящего паром напитка. Сощуриваешь левый глаз, перед тем как взглянуть на небо, мало ли что. Вдруг, солнце. Бывает, оно и, вправду, воровато высунет упитанный бок из-за набежавшего облачка. Для нашего питерского болота невиданное дерзкое счастье. С неба не льет, солнышко практически светит, можно оценить масштаб весеннего бедствия. Что еще можно заметить? Старая, как бивень мамонта, кляча подремывает в своем денничке рядом с сельской дорогой. Норма пакостей за день ею уже перевыполнена, видимо, обдумывает сквозь дрему план на завтра. Непроизвольно потираю надкушенное предплечье. Сегодня ей удалось меня обхитрить.
Тут у нашего заборчика останавливается роскошная белая иномарка, подозрительно чистая для деревенской дорожки. Из машины, озираясь, выдвигается парень в легких офисных туфлях и пиджаке. Почти начала улыбаться. Принц на белом коне, в наши-то дни.
Мужчина озирается. Я уже иду, чая всего на два глотка. Оставлять недопитую чашку без присмотра жалко, опять кто-нибудь в ней утопится. Парень тем временем достает из машины пакет с фирменной надписью. У лошади открывается правый глаз, затем снова закрывается. Мужчина тем временем крадется к заборчику, воровато озираясь по сторонам. Еще интересней. Вот он присел на корточки и уверенно загреб из-за забора в свой пакетик кучку лошадиных удобрений. Садовод недоделанный. И все было бы не так плохо, если бы в этот момент его не облаяли. Кто? Не угадали, ручной ворон из своего вольера. Громко, с чувством. Он регулярно репетирует лай. Кувырок парня, неудачно торчащий из загородки сучок, и фейерверк того самого обрушивается ему на голову и, подозреваю, за шиворот. А как быстро стартуют машины с места, если хохотать синхронно с вороном в два голоса. Эх, с принцем не повезло.
Вообще, серая кляча любит устраивать развлечения. Раннее утро, нормальные люди еще спят. Лошадь тоже спит, лежа на солнышке в своем загоне. Правый бок в пятнах грязи, левым она лежит на земле, рот чуть приоткрыт в легком оскале. Ушки шевелятся в такт лошадиным снам. Грачи прилетели и запасают стройматериал, выдергивают самые чистые клоки ее шерсти себе на гнезда. Хозяйственные. Мимо идут садоводы. Ну шли бы себе и шли. Нееет. Кто-нибудь особо чувствительный как заорет на всю деревню: "У вас лошадь сдохла!" Выползаешь на улицу. Пять утра, волосы дыбом. Пуховик накинут на ночную рубашку. Ворон тоже орет, его разбудили.
-Она не сдохла, она спит.
- Как вам не стыдно! Тут дети ходят! Ее уже вороны жрут!
- Это грачи.
Через минут десять ора лошадь поднимает голову с видом: "Кто тут сдох? Спать не дают, гады!" Извиняться никто и не думает.
Ежедневный диалог:
- А можно, мои детки придут лошадку погладить?
- Можно, если у них есть лишние руки.
Кто не знает – лошадь запросто может откусить пальцы, если они попадут ей в рот, лакомство дают только с ладони.
Ворон тоже любит чудить. Напуганные дачники - это наше все. Вот зачем, спрашивается, добровольно портить себе нервную систему, стоя у моего забора? Минут через десять такого стояния ворон вспоминает, что он-то хорошо воспитан, и грубым мужским басом гаркает:
- Привет! Я Вася.
Нет бы, ответить вежливой птичке. Уходят быстро, молча, по-английски, нервно озираясь. Странные люди эти садоводы.
Пс. Ворон не подлежит репатриации в природу, ибо пацифист. Не способен полноценно охотиться, уверен, что еду берут в магазине. Впрочем, так оно и есть.
Наверное, одно из самых сильных воспоминаний за мою конную жизнь
Полумрак крытого манежа, система барьеров, тренер старой школы посередине площадки. Лошадь идет мощным галопом, берет первый барьер, за ним второй, третий. Препятствия размещены по нарастанию высоты. Траектории захода на прыжок с каждым разом все более сложные. Все прыжки всадник и лошадь проходят без помарок, идеально, ровно, чисто. Движения животного четкие, как механизм швейцарских часов. Всадник ничем не нарушает единения тел и душ, не испортит прыжка исполина своим огрехом. На взрослой лошади верхом сидит мальчик лет девяти на вид, вряд ли больше. Я завидую молча. Не слышно ни единого окрика строгого тренера. Так сидеть может только юное божество. Тот, кто рожден летать, пусть сидя верхом, пусть только вместе с этим исполненным силы животным. Все идеально настолько, что кажется магией. Даже влажная пыль манежа, взлетающая вверх с каждым ударом копыт, и та кажется волшебными искрами. Взгляд поднимается на трибуны. Там стоит только один человек, солидный пожилой мужчина. Он крепко закрыл глаза в немом страхе за ребенка ладонями обеих рук. Не смогла удержаться, подошла, разговорились. Единственный внук, список диагнозов, полученный при рождении, не вмещается на одном листе. Посоветовали иппотерапию года два назад. Взял только этот тренер. Старая школа, кавалерист, мастер. Он не стал читать диагнозы, спросил только, есть ли ограничения на физические нагрузки. Они тоже были, но умеренные. Тренеру пришлось повозиться. Ребенок русских-то букв не знал, никто не смог научить. А на манеже свой алфавит, буквы по стенам развешаны на латыни. Пришлось обучать мальца по ходу тренировок, а там уж дело и пошло.