День четвертый
Прошел спокойно. Мой все на крыше, я по хозяйству. Вышла покурить. Сижу на скамейке. Смотрю на прудик около дома. Померещилось мне, что ли? Вижу, в кустах промелькнуло что-то черное, потом «оно» хрюкнуло, потом водички попило, развернулось, кусты снова затрещали, и тишина… Кабан? Вот его-то здесь для полного счастья и не хватало. А если с выводком!?
Мой опять смеялся…
Пришла соседка Милка.
— Ребята, я баню растопила. Идите, мойтесь.
Мы, конечно, с удовольствием. Деревенская банька лучше нашей дачной. В ней печка другая и парилка больше. И веник дубовый нам Милка сделала… Только мы разделись, зашли в парилку, как вырубился свет. В темноте мой чуть не свернул бак с кипятком, но ничего, пронесло. Оделся. Пошел к Милке в дом, взял керосиновую лампу. Пришлось фитиль почистить, стекло протереть… Ничего, помылись, пивка выпили. Красота! Завтра мой чистым на крышу полезет…
Свет дали только к вечеру… После этого радостного события пришел Колька — муж Нинкин — и говорит: «Андрюха, будь мужиком, налей водки стопку, Нинка пить не разрешает, говорит — буяню. Я тебе за эту стопку пол огорода картошки отдам».
— Коль, я из-за тебя с Нинкой ругаться не хочу, — отвечаю ему вместо Андрея, — не разрешает, значит правильно делает, и половину огорода картошки нам не надо. Надька и так даст. — Выпроводила мужика «сухого» восвояси. Не знала о последствиях. Но об этом расскажу позже…
Легли спать. Вдруг мой вскакивает и к окну подходит.
— Ты чего? — спрашиваю.
Он мне:
— Слышишь, кусты трещат прямо под домом? Их кто-то жует.
— Так я говорю тебе, что кабан рядом ходит, а ты не веришь.
— Где фонарик?
— Не знаю. В сумке искать надо… А может ему картошки через окно кинуть или желудей? Есть несколько штук, с веника сняла…
— C ума сошла, зверя приваживать?! Ладно. Завтра найду фонарик. Главное — не заснуть и посветить вовремя. Может, увидим…
Утром мой выкосил всю высоченную — ему по грудь траву у дома. Кабанчик больше не пришел. Не дурак. Кустов нет. Рисковать не стал. Мой все успокоиться не мог. Нашел в подполе здоровенный ржавый капкан, хотел поставить, да тот сломанным оказался. Ему впервые в жизни захотелось купить ружье…
День пятый
С утра погодка задалась. Солнце яркое. Жарко. Градусов под тридцать. Одно название — бабье лето. Поехали на озеро. Идти до него с километр по лесной дороге. Решили, что на машине быстрее. Только выехали за околицу, как по уши завязли в рытвине с глиной. Полчаса мой «откапывался». Вымазался, как черт. Бросили машину около Нинкиного дома и пошли пешком. По дороге грибочков собрали. Вода оказалась теплой и чистой, и озеро красивое, большое, километра три в обхвате. Накупались голышом. И ни один медведь по дороге не попался. Жалость-то какая! Я бы его сфотографировала с макушки самого высокого дерева. Хотя, медведи по деревьям лазать умеют, но об этом я и не подумала…
Пришли домой. Настроение отличное. Села на скамейку и смотрю на таз с красной глиной. А не сделать ли мне маску? А что, хорошая идея! Намазала себе лицо, шею и улеглась на матрас. Мой из дома выходит. Смотрит на меня и спрашивает:
— Зачем ты глиной намазалась? Я ею кирпичи скрепляю, а ты на лицо положила. Хорошо, я цемент туда не успел добавить.
Отвечаю:
— Так это маска целебная. Глину в магазинах за деньги теткам продают, а тут бесплатно. Копай, сколько хочешь.
— А у Милки за огородом голубая есть. Тебе надо?
— Конечно надо! Буду чередовать. Один день красную, следующий голубую.
Мой пошел, голубой накопал. Принес огромный кусман.
— На, — говорит, — обмажься хоть вся, раз полезно…
Через двадцать минут отмылась я от глины и решила печку побелить. А печка просто шикарная. Русская с лежанкой. И сложена с умом. Продуманно. Самое большое отверстие находится внизу. Туда дрова кладут. Рядом маленькое отверстие — поддувало. Им температура в печи регулируется, когда еду готовят. Откроешь поддувало побольше — меньше жару, закроешь — больше жару. А над лежанкой другое поддувало — регулятор. Это чтобы косточки греть равномерно и не обжечься. Печь эту еще сто лет назад сложили. До сих пор пашет исправно. Только трещины подмазываем.