Вредине было уже за восемьдесят, когда она стала худеть, а из-за облысения ей пришлось обзавестись париком. Но ее не покидала веселость. Она часами спорила с Джулией относительно цвета волос — какой ей больше к лицу. Даже когда ее везли в больницу — случился сбой в дыхательной системе, — она шутливо препиралась с доктором на «скорой». Последний раз старая леди до слез рассмешила Джулию рассказом о буре в стакане воды, поднявшейся в приходском совете по какому-то пустячному поводу. За окнами уже стемнело, она откинулась на подушку и своей сухонькой ладошкой похлопала Джулию по руке. Ей хорошо помогает новое лекарство, и она встанет на ноги, вот только пусть ее переведут в реабилитационный центр в Кэботе. Горьким возгласом обиженного ребенка Джулия встретила на другое утро звонок из больницы. Вернувшись в спальню, она выкрикнула сдавленным голосом: «Вредина умерла!» В глазах ее стояли слезы, хотя Джулия была из тех женщин, что не плачут даже в самые тяжелые времена.
В Миддл-Фоллс и прежде случались скандальные истории, но такой еще не бывало: от священника ушла жена и увела чужого мужа.
В один прекрасный день пятнадцатилетний Флойд, придя из школы, сообщил отцу, что преподобный Ларсон и его жена расходятся. Одноклассница Флойда, Дженнифер Паджасек, которая подрабатывала тем, что сидела с детьми Ларсонов, рассказала, что там всеми днями взрослые ссорятся.
Флойд не знал, что новость, принесенная им домой, касается его самого и станет первой тучкой в его безоблачной жизни.
А в доме священника к тому моменту все уже было решено. Оуэна затягивал роковой омут неизбежности, как и тот, что много лет назад затянул Дэнни Хофмана, когда в двух шагах от дома семейства Маккензи на Мифлин-авеню на исходе ночи тот приготовился спустить курок отцовского «кольта». Люди вообще по своей природе убийцы, что бы ни говорили пацифисты и противники военной службы. Они обманываются сами и вводят в заблуждение других.
Стоял ясный сентябрьский день, было половина пятого. Оуэн сидел за кухонным столом своего дома на Куропатковой улице, дома с шестью спальнями и четырьмя туалетами. Его охватило предчувствие большой беды. Дэнни Хофман стрелял в себя, а он будет стрелять в сына. Пистолет пока еще за поясом, но через несколько дней раздастся выстрел. Как и Бадди Рурк, Флойд потеряет отца. Филлис уже знает, что ее муж спит с другой женщиной, и скоро об этом узнает весь поселок. Здесь ничего не скроешь.
Оуэн понимал: Джулия будет хорошей женой. Но он мог бы долго держать ее на положении любовницы — опыт у него уже был. Однако Джулия не желала ждать. Она первой заговорила о разводе. Грехопадение словно встряхнуло ее. Привычка не поддаваться сомнениям, приобретенная в то время, когда она была добропорядочной супругой, заставила ее действовать.
Объяснения с детьми, переезд на квартиру в окраинных кварталах за рекой, консультации с адвокатом в Хартфорде — все происходило как бы во сне и как бы не с ним, Оуэном Маккензи. Так началось его позднее взросление. Уход от Филлис был первым самостоятельным поступком за всю его сорокапятилетнюю жизнь.
Встретив его однажды неподалеку от «Гадкого утенка», Ванесса прошла, не останавливаясь, обронив: «Так тебе и надо, дорогуша». Другой раз Алисса, ведя в школу маленькую Нину, спросила дочь: «Не хочешь показать мистеру Маккензи, что у тебя прорезался еще один зуб?»