Крестьяне многозначительно переглянулись.
— Хозяева… — буркнул один из них с нескрываемой насмешкой и, махнув рукой, пошел прочь.
— Уважаемый! — крикнул ему вслед Юренас. — Мои слова тебя не касаются. Настоящий хозяин не слоняется в страду по углам, вывалив пузо.
Мартинас повернулся к Кашетасу.
— Рановато стал насчет реформ тревожиться, Кашетас. Смотри, чтоб не обманулся. И ты, Каранаускас. Не ждите, ничего не изменится. А если и изменится, то не в вашу пользу. Ну и народ! Вцепились зубами в свои сотки, на колхоз им начхать, а за авансом — первые. Настанет осень, огороды отнимем, тогда будут драть глотку — спасайте!
Кашетас с Каранаускасом отпрянули, будто получив ухватом по зубам.
— Неисправимые. И не единственные в колхозе. Поначалу вроде зашевелились — аванс подействовал. А сейчас видите, что им на ум взбрело? Перемен ждут. Таких красным словом не убедишь — надо на цепи держать.
Юренас ничего не ответил, но Мартинас чувствовал, что секретарь одобряет его мнение. Одобряет не только затею с огородами, но и другие нововведения Арвидаса, хотя какая-то причина и заставляет его держаться в стороне. «Толейкйс прав, — подумал Мартинас, входя за Юренасом в колхозную канцелярию. — Будь что будет, а надо держаться его линии».
Вингела, вскочив из-за стола, услужливо открыл дверь кабинета.
— Этот пригодился бы на сеялку. Гибкий… — поморщившись, сказал Юренас.
— Должен ведь кто-то сидеть в канцелярии. А он свое дело знает, — пояснил Мартинас, почувствовав себя неловко.
Юренас сел и молча стал рассматривать комнату, будто попал сюда впервые. Но сосредоточенный взгляд говорил, что его заботит совсем другое.
— Поговорим начистоту, — наконец промолвил он, прикрываясь ничего не выражающей улыбкой. — За кое-что тебя можно похвалить, за кое-что поругать, а вообще-то дела не божеские. Очень даже не божеские. Скажем, коровы у вас ничего, но без кормов даже та, которую восхвалял Григас, по десяти литров молока не даст. Подожди, подожди. Оставим клевер в покое. Может, и неплохая культура, но свое отжила. Зерно-стручковая смесь на зеленую подкормку? И ее песенка спета. В деревню приходят новые времена, революция в агротехнике, равная той технической революции в сельском хозяйстве, когда трактор вытеснил из борозды лошадку. Наверно, газет не читаешь. Там ясно сказано: без прочной кормовой базы мы не создадим высокопроизводительного животноводства, а такую базу может обеспечить только одна основная культура — кукуруза. Увы, у меня сложилось впечатление, что у вас другое мнение, уважаемый.
Мартинас молчал, обескураженный неожиданным нападением. По плану Арвидаса колхоз должен был засеять кукурузой лишь треть той площади, которую спустил райисполком. Оставшиеся две трети были оставлены под зерно-стручковую смесь на зеленом пару. Так что поначалу Мартинас подумал, что речь идет о реальном плане колхоза, а не о том, который составил бойкий народец, вооруженный линейками и авторучками, наловчившийся творить на бумаге чудеса с кормовыми единицами. Мартинас повторил то, что уже говорил Юренасу, когда они ездили по колхозу, и подивился, что тогда секретарь не обратил внимания на его слова. Под кукурузу отведено шестьдесят гектаров. Из них половина уже засеяна, а остальные досеют дня через два-три.
Юренас, улыбаясь, побарабанил костяшками пальцев по столу.
— Хороший способ для перевыполнения плана, — колко сказал он.
— Мы подобрали лучшие земли, — объяснил Мартинас, глядя в окно на молодой сад («Ладно цветет. Если заморозки не погубят…»). — Навозом сплошь покрыли. Уходу не пожалеем. Вырастет. Выдалось бы только теплое лето.
— С господом богом торгуешься? Уважаемый! Не узнаю тебя. На всем скаку несешься назад. В прошлом году имел под кукурузой полторы сотни гектаров и не молился, а в этом из-за шестидесяти панику разводишь.
Мартинас вспомнил, с каким пылом накинулся на него Юренас на отчетном собрании, выдвигая кандидатуру Толейкиса. В последние дни он все чаще вспоминал эту сцену, и на него навалились разноречивые чувства, среди которых все отчетливей выделялась досада. Но он усмирял бунтарские мысли и строго одергивал себя: «Он не только Юренас, он — с е к р е т а р ь». Вот и теперь Мартинас взял себя в руки и довольно миролюбиво ответил:
— Разумеется, я был плохим председателем, но ведь хорошие тоже не натворили чудес с кукурузой, товарищ секретарь. Сейчас, когда у нас есть опыт двух посевных, многие думают, не погорячились ли мы. Кукуруза — культура хорошая, производительная, но в наших условиях… Поздняя весна, дожди, холодное лето… Надо, наверное, вывести новый, пригодный для нас сорт.