Взоры дам были обращены к двери смежного зала, закрытой изжелта-зеленой портьерой, от середины книзу чуть раздвинутой, чтобы услышать, но не увидеть, что творится за ней.
— Там будет говорить мистер Чандлер. За ужином, без публики, инкогнито, — объяснила госпожа Несауле. Этим и ограничилось ее внимание, уделенное Айне. Затем Несауле завела разговор сперва с Абелите, затем со старушкой и снова вернулась к Абелите, полностью предоставив Айну самой себе. Управляйся, мол, как знаешь…
Учительница рисования попыталась действовать самостоятельно. Подошла к Антене и по всем правилам приличия поблагодарила за поездку сюда. Прекрасный рысак у уважаемой госпожи Антены. Буквально за пять минут домчал от школы до гостиницы.
— В самом деле? Спасибо, очень приятно. — Госпожа Антена высоко вскинула дуги тонких черных бровей.
Айна попыталась приблизиться к Лиепине и Тилтине. Они отошли в сторону, к крайнему окну, где к опущенной занавеске был приколот силуэт входившей в моду негритянской танцовщицы Жозефины Беккер.
— Коллеги, должно быть, обсуждают решения педагогического совета?
Вместо ответа Айна услышала, как Лиепиня приглушенно пригрозила Тилтине:
— Попробуйте только чужую семью разбивать…
— Семью? — с издевкой прошипела Тилтиня.
Айна не хотела стать свидетельницей подобного разговора и отступила к стоявшему в углу камышовому стулу в латышском стиле, чтобы его рассмотреть. Айна Лиепа — учительница рисования, почему бы ей не заинтересоваться такой вещью?
Появилась госпожа Зустрыня в сопровождении служанки с кофейником, высоким и надутым, как нахохлившаяся птица.
— Тс-с! — погрозила Зустрыня коротким пальцем. — Сейчас начнется. Слушайте внимательно! Только, ради бога, тихо! Он категорически против публичного собрания. Сказал, пускай каждый останется на своем месте.
Айна оказалась рядом с Креслыней, напротив супруги директора и Несауле. Удобно ей, конечно, не было, но какие тут еще могут быть удобства. Ароматно курился кофе, тихо позвякивали ложечки, дамы почтительно прислушивались к доносившейся из-за портьеры речи, к глухим булькающим звукам. Айне показалось, что говорит человек, страдающий насморком.
— Вам хорошо слышно? — спросила Айна Креслыню.
— Слышу.
— Что он говорит?
— Помолчите! — одернула ее Креслыня.
Со всех сторон в маленькую учительницу впились укоризненные взгляды. И госпожа Несауле посмотрела на нее, как на провинившуюся школьницу.
«Зачем я пришла сюда? — Айну словно дятел клюнул в висок. — Я для них, как пятое колесо».
Странная речь в соседней комнате продолжалась.
«К чему мне сидеть здесь? — Не давал ей все покоя дятел. — Что мне люди, для которых я пустое место?»
Невидимый оратор за дверью на время умолк. Громче зазвенела посуда. Дамы стали перемещаться поближе к среднему столику, что был почти у самой двери. Воспользовавшись общим движением, Айна выскользнула из комнаты, к выходу.
Все, что следовало взять с собой в школу, она уже сложила. Еще оставалось почистить пальто и шапочку, когда в сенях кто-то постучал. Сильной, твердой мужской рукой.
«Шпион… Заявился после ночного кутежа, не иначе…» Айна уже хотела позвать хозяев, но внезапно решила раз и навсегда разделаться с гнусным преследователем сама, бросила щетку, подошла к двери и смело отодвинула задвижку.
— По-жа-луй-ста! — зло крикнула она. Пускай поймет, что его ожидает!
Однако это был вовсе не обер-лейтенант пограничной охраны, а Айнин языкастый знакомый по школьному рождественскому вечеру: Станислав Шпиллер, о котором она сейчас думала меньше всего.
Должно быть именно от удивления она выглядела страшно смешной. Войдя в комнату, гость посмотрел на нее долгим взглядом и так расхохотался, что затрепетало пламя под стеклом лампы.
— Вы? — У Айны пересохло во рту.
— Собственной персоной. Такой, какой есть в этот благословенный богом и батюшкой Ульманисом Новый год. Наверно, ждали другого?