Знала бы где искать выхода… Настоящего выхода. Может, на работу устроиться — как гимназисты в царское время?..
Как обычно, бывали короткие стычки и всякие неприятности. Неделя прошла в опасениях за завтрашний день. Новостей кругом было столько, что теперь инспектор Биркхан на уроках истории читал ученикам газетные сообщения о боях французских войск в Северной Африке, видя в войне арабов за независимость преступную руку коммунизма, занесенную на западную цивилизацию. Новостью в школе было и то, что господин Трауберг взялся за создание кружка патриотического воспитания: объясняя химию, рассказывал об итальянском фашизме и в конце концов поцапался с мисс Креслыней. Англичанка, видно, узрела в действиях Трауберга угрозу своему авторитету и произнесла несколько презрительных фраз в адрес итальянского дуче. Химик, интеллигентный лишь внешне, не уловив более глубокого смысла слов галантной дамы, ответил примитивной грубостью.
Так прошла неделя, и еще одна, пока классная наставница не предупредила всех, кто еще не внес плату за обучение, чтобы они погасили долг. На другой день после первого урока в класс влетела Тилтиня. Коротко извинившись перед господином Шустером, заведующая интернатом кивнула Пилану.
— Поди сюда! — Она взмахнула конвертом из серой оберточной бумаги. — Твое письмо?
Пилан просеменил до первой парты и робко, точно вспугнутая белка, скосил голову.
— Мое… Просил мать скорей прислать свидетельство от волости.
— И смошенничал? — Серый конверт захрустел в пальцах Тилтини.
— Учительница, я…
— Государство хотел обмануть! — не сказала, а отрубила заведующая интернатом. — Гашеную марку наклеил?
— Как гашеную? — Пилан ступил на полшага вперед. — Долго лежала, помялась. И упала на не совсем еще просохшие чернила… Учительница… Я очень, очень прошу…
— После уроков — в канцелярию! — Еще раз взмахнула конвертом заведующая интернатом. Стукнули выскользнувшие из черного рукава четки. Тилтиня, спрятав их, улыбнулась господину Шустеру, словно попросила поскорей отворить ей дверь. И, не обращая никакого внимания на пробиравшегося за ней ученика в рыжеватом полусуконном пиджачке, шмыгнула впереди физика в коридор.
— Нагорит! Хе, хе, хе! — захихикал кто-то из аристократов. Кажется, Зустрынь. — Здорово нагорит!
— Достанется тебе… — щелкнула Вонзович длинными ногтями обеих рук. Щелкать по-крестьянски пальцами она уже разучилась. Этим тонким щелчком она гораздо выразительнее подчеркивала свое превосходство над тем, кому выказывала свое презрение.
— Не снизили бы отметку за поведение… — опасался Пилан. — А я и вправду не смошенничал.
— Не так это страшно, — успокаивала Спарок. — Биркхан пропесочит тебя, за ухо отдерет, и все.
— Директор может выговор объявить… — Федоров был не так оптимистично настроен. — Знаешь, как нынче лапотнику достается? По правде говоря, тебя как следует стукнуть надо было бы. Не мог у меня попросить или еще у кого-нибудь чистую марку? Разве мы, когда надо, не помогаем друг другу?
— Вот видишь, Аня, какие дурни мы… — В коридоре Плакхин пошел в паре с Упениек. — Надо было научить глупостей не делать.
— А что такого? — пожала плечами Анна. — Может, умнее станет. А ты чего волнуешься? Не такое уж событие, чтобы тревогу поднимать.
Кажется, Плакхин ответил ей очень резко, но она пропустила его слова мимо ушей.
— Не вижу причин для особого беспокойства! — и убежала.
Да, поначалу это происшествие и в самом деле казалось мало достойным внимания. Подумаешь, экая важность: Тилтиня застукала парня, наклеившего на письмо использованную марку. А какой взрослый когда-нибудь не делал этого?.. Первого апреля хотя бы, разыгрывая знакомых. Пилана за такой пустяк не повесят. Так казалось вначале. Классная дама пробирала провинившегося всего лишь каких-нибудь пять минут, не больше. В воскресенье Пилан в церкви всю службу простоял на коленях на месте для кающихся и сподобился благословения ксендза, а кто не знает, как скуп на отпущение грехов духовный отец. И тем более удивлены были ученики в понедельник, когда узнали, что их собирают на воспитательный час в связи с поведением Пилана. Да еще во время уроков. В самом деле, «Старый Хрыч» — так называли господина Приеде — уже выжил из ума. Ни с того ни с сего погнать всех в зал. Хотя от перерыва между уроками была и своя польза.
В зале расселись не по классам, как обычно, когда их сюда приводили воспитатели, а кто где. Вообще педагоги на этот раз вели себя странно. Ученикам приказали идти в зал, а сами скрылись в канцелярии, будто пошли на совещание. Но если у них совещание, так почему же в дверях канцелярии крутится, выставив черную бороду, делопроизводитель?