С Казарменной улицы схваченные на границе почти всегда попадали в тюрьму, если, конечно, им удавалось уцелеть. В тюрьме они с выбитыми зубами и переломанными ребрами томились долго. Но иных еще тут ночью выносили в продолговатом, заколоченном гвоздями сосновом ящике и зарывали под забором. Поговаривали, когда приезжал сюда брат начальника политуправления Латвии Алпа, двум спекулянтам удалось откупиться украденными в России иконами в бриллиантовых окладах и подобру-поздорову уйти из арестного помещения пограничной охраны. Да еще это удалось одной дамочке, сумевшей понравиться лейтенанту, следователю. А вообще…
«А вообще исход один…» — подумал Дзенис. И сразу же решил не бросать ребят. Как только решетчатые ворота с грохотом захлопнулись, он попытался встать вместе со школьниками.
Но пограничники распорядились по-своему. Мгновенно Дзенису накинули на голову вонючую тряпку и так стукнули по шее, что, казалось, лоб и затылок разлетелись в разные стороны. О каком-либо сопротивлении не могло быть и речи. Дзениса схватили несколько пар рук, поволокли в какие-то гремящие двери, затем хлопнула еще какая-то дверь. Повязку на лице чуть ослабили и швырнули его на пол, оставив лежать со скрученными руками и ногами. Прошло немало времени, пока он как-то отдышался. На голову было намотано жесткое покрывало, вонявшее конским потом и сырой шерстью, заломленные за спину руки были как в тисках, ноги тоже спутаны. От перенесенных побоев и нехватки воздуха болела голова, особенно затылок, шея, крестец, руки, звенело в ушах.
Дзенис промучался с час, может — больше, а может, и меньше. Вдруг обмотанное вокруг головы покрывало за что-то зацепилось, дышать стало легче, и вместе с тем вернулось желание действовать. Превозмогая боль, он начал освобождаться от резавших веревок. Уж очень крепко были затянуты руки, но путы на ногах постепенно ослабевали и чуть погодя развязались совсем, он уже мог шевелить каждой ногой в отдельности. Если докатится до двери, то он так заколотит по ней, что они вынуждены будут войти. Дзенис по каторге знал, что надзиратели не могут остаться глухи к стуку заключенных.
Наконец он добился своего. Перевернувшись почти как акробат, скользнул по какому-то скосу, глухо стукнулся ногами о дерево. О дверь, значит… Дзенис устроился поудобнее, закинул назад голову, чтобы легче было дышать, и то одной, то другой ногой стал дубасить по звонкому дверному полотну. Размеренно, настойчиво, точно разрубал пень. С минуту отдыхал и дубасил снова.
Прошло, может, с полчаса, а то и меньше — всякое ощущение времени в таком состоянии пропадает, — доски подались, упали куда-то, ноги потеряли опору.
— Чего разбушевался? — крикнул стариковский голос.
— Развяжите, освободите от тряпок!
— Еще чего захотел!
Дверь захлопнулась, Дзенис заскользил на спине назад. Стукнулся головой о что-то холодное и твердое. Он был опять за запертой дверью.
«Вы так легко от меня не отделаетесь. Охотились на меня, как на волка, так я и огрызаться буду, как волк».
И он снова принялся колотить по двери. Когда та опять отворилась, Дзенис, не видя, понял: что-то изменится. Вошли, по крайней мере, двое, а то и трое, стали совещаться, как быть со скандалистом.
— Бушует, словно с него черт шкуру дерет, — сказал уже знакомый стариковский голос.
— Развяжите его! Никуда он не убежит! — распорядился другой, более повелительный голос.
Освобожденный от веревок и тряпок, Дзенис увидел, что находится в освещенной, но тесной и грязной каморке. Штукатурка на стенах обвалилась до самой дранки, на полу мусор и обрывки бумаг, из заднего угла несет зловонием. Очевидно, там в уборной засорили трубы.
— Разденься! — приказал полный капрал с квадратным лицом. — Живей!
Стало быть, шмон! Ну, конечно. В доме Дагиса его лишь поверхностно ощупали. Отняли блокнот, часы, нож и кулек с хлебом.
Настоящего государственного преступника полагается обыскать до ниточки. А когда обыскивают выученики Алпа, можно ожидать и побоев. Просто так, согласно правилам внутреннего распорядка, чтобы внушить арестованному больше почтения к следователю и другим начальникам, с которыми ему предстоит иметь дело.
«Ну, меня вы не напугаете…» — Дзенис повернулся лицом к вошедшим и принялся расстегивать пуговицы и крючки.
Пограничники лезли из кожи вон. Ощупали все швы, вывернули карманы, измяли и скомкали нижнее белье и верхнюю одежду, отпороли подкладку, перетрясли все раз, другой.
— Оденься! — Капрал швырнул к ногам Дзениса одежду.
Обошлось без побоев. Но только он наклонился за смятым бельем, как внезапный пинок сбил его на грязный пол.