ГЛАВА ПЯТАЯ
Как обычно в будничные вечера, помещения отдела рижского центра полны народу. Молодежь в основном толпилась в большой, предназначенной для собраний комнате, где стены пестрели плакатами и газетами, вывешенными девицами из кружка общественных наук, нередко с остроумными текстами и иллюстрациями. Ища глазами Мелиту, Андрис кинул беглый взгляд на газету, что висела поближе к окну, перед которой было больше всего народу. Новый выпуск? Нет, тот же старый, сделанный после выборов листок с карикатурами на лидеров буржуазных партий и надписью красными, вырезанными из картона буквами: «У черных в сейме большинство, они провластвуют там три года». Но почему ребята толкутся именно тут? Понятно, опять завязался диспут! Появился Фрицис Гайлис из саркандаугавского отделения, и разгорелся теоретический спор. И все из-за того же: можно ли в определенных условиях ограничивать демократию и что такое диктатура одной партии. Андрис уже раз померялся с Гайлисом силами по этому вопросу и потерпел полное поражение. Оказалось, что может наступить такой момент, когда классовая диктатура становится необходимой. Партия, например, добилась на выборах абсолютного большинства, может начать закладывать основы социализма, а чернорубашечники подняли мятеж. В таком случае нельзя не применить силу. А любое насилие, хоть и на короткое время, является диктатурой, в данном случае — диктатурой одной партии. А именно против этого и выступают социал-демократы. Здесь возникает непреодолимое противоречие. Гайлис прав: коль скоро мы призываем рабочих бороться за социализм, трудящиеся должны знать, что случится в тот момент, когда побежденные эксплуататоры попытаются силой вернуть себе власть. Буржуи с поражением ведь не примирятся. Стало быть, война, насилие. А как совместить теорию с тем, что выдвигает практика? Неплохо бы послушать, к чему на этот раз придут спорщики. У Гайлиса оказались сильные противники: студент Гребзде и секретарь центрального правления Лауцис. Право, интересно. Но сейчас Андрису некогда. Ему надо отыскать Мелиту.
Андрис протолкнулся в прихожую, нашарил дверь комнаты, где проводились репетиции хора, и осторожно нажал на ручку. Руководитель агитгруппы Меднис человек крутого нрава. Может выставить вон любого, кто без приглашения зайдет на репетицию.
Улучив момент, когда Меднис повернулся спиной к двери, Андрис прокрался на бывшую кухню, откуда были убраны печь и плита. Скользнул мимо юношей и девушек. Парни были в синих рабочих блузах и цилиндрах из черного картона. В такт звукам аккордеона и хлопкам в ладоши они, маршируя на месте, размахивали руками и на мотив шлягера пели сатирическую песенку про международного афериста Генри Моту, который, выдав себя в Латвии за брата швейцарского министра иностранных дел, надул националистических заправил.
— Отставить, отставить! — прервал Меднис репетицию. Весь красный от натуги, он распахнул свой бархатный пиджак маэстро. — Что за аритмия в припеве? Больше души! Попробуем по одному! Первый, шаг вперед! Музыку!
Вперед вышел самый рослый парень в труппе. Остальные отступили в ожидании своей очереди.
— Не знаешь, где моя Мелита? — шепотом спросил Андрис Милду Лангфелд, кокетливую продавщицу из магазина «Джентльмен». Еще год тому назад он вместе с ней выступал в говорящем хоре.
— Твоя Мелита? — широко раскрыла Милда влажные губы. — Странно. А я думала, у вас с ней уже все покончено. У нее сейчас поприятнее партнеры, чем ты.
— Куда она ушла? — Андрис сделал вид, что замечания Милды не расслышал.
— Попросишь хорошенько, скажу! — дерзко подмигнула Милда, поддразнивая его.
— Вот этого тебе не дождаться! — Повернулся Андрис к ней спиной: мол, не раз я давал тебе понять, что напрасно заигрываешь!
— Воображала! — бросила она. — Хмурься, сколько хочешь, наставили тебе рога и еще наставят. Ну-ну… — осеклась она. — Успокойся, успокойся! Я не первая говорю это… Если тебе приспичило, беги на квартиру к Миллеру. Мелита с целой компанией пошла туда.
Андрис что-то проворчал и поспешил прочь. Значит, к Миллеру… Посмотреть иностранные книжные новинки, поболтать за чашкой чая. Миллер любит принимать у себя молодежь. В Народном университете или в помещении общества, считает он, разговоры не получаются такими острыми.