А для Циелена и Дабура то была борьба за независимую Латвию, то есть за Ульманиса и ксендза Ранцана. И ты, старый рабочий, слушаешь эти сказки? Товарищ Дагис, настоящие традиции пятого года рабочему классу Латвии и в самом деле дороги, для революционных рабочих Латвии они святы. Вопреки потугам Ульманиса, Велкме, американских, английских и отставных царских генералов повернуть историю вспять. Да, в газетах пишут, что недавно социал-демократические лидеры проголосовали за выделение земли и пенсии князьям Ливенам и другим сановникам матушки-России. Это тебе известно?
— Ну конечно… — пробурчал кузнец, попыхивая трубкой. Вопрос, видать, задел его за живое.
— И ты хочешь бежать из рабочего профсоюза? — В голосе Дзениса зазвучала металлическая нотка. — Честный пролетарий! Как ты можешь бросить своих товарищей?
Разговор оборвался. Дагис глубоко затягивался табачной гарью, Дзенис молчал. Канцелярия опустела. Делопроизводитель запер шкафы и вышел в большую комнату, а Шпиллер остался там, где сидел. Его разбирало любопытство — чем кончится дуэль. Ясно, Дзенис старика почти уже одолел. Но почему он, когда уже припер Дагиса к стене, замолчал?
— Думаешь, мне легко? — Дагис вынул изо рта трубку, наклонился и, постучав ею по подошве ботинка, вытряхнул тлеющие остатки. — Думаешь, руке легко было заявление писать, легко ногам было идти сюда?
— Ну видишь. — Серьезные глаза Дзениса загорелись мальчишеским задором. — Так давай до конца… — начал он и осекся. В передней комнате пронзительно закричали ребята. Что случилось?
В канцелярию влетел делопроизводитель, захлопнул за собой дверь и резким движением накинул крючок.
— Полиция… Ребята пытаются их задержать.
Дзенису повторять не надо.
— Товарищ Дагис, сюда! — потащил он кузнеца к кухонной двери. — Побыстрей!
— Чего это? — Кузнец даже не шевельнулся. Казалось, он не человек, а осевший камень. — Мне полиции бояться нечего!
— Это может быть провокация. Посидеть захотел, что ли?
— Глупости! — заупрямился Дагис.
— Ну и оставайся, увидишь! — уступил Дзенис.
Уже было поздно. На другой половине поднялась кутерьма. Какой-то распалившийся детина ломился в двери. На пол сыпались сор, пыль, известка.
Делопроизводитель откинул крючок. И в комнату, как из развязавшегося мешка, посыпались «штатские» айзсарги, полицейские.
— Всем оставаться на местах! Не шевелиться! — прокричал плотный человек в фуражке лесничего. — И не пытайтесь сопротивляться! — Он кинулся к делопроизводителю, словно тот собирался оказать невесть какое сопротивление.
Шпиллера и Дагиса облепили айзсарги, а двое полицейских и один «штатский» набросились на полки и ящики стола.
— Где остальные? — завопил один из «штатских» и дернул делопроизводителя, вцепившись ему в грудь.
— По какому праву вы ворвались в помещение легального рабочего профсоюза? — Делопроизводитель пытался освободиться от шпика. — Как вы смеете?
— Что? — На миг тот так и остался с разинутым ртом. Нечто неслыханное, еще о законах говорить будет! Он быстро поборол растерянность. — Законы мы знаем! — бросил он айзсаргу: ты, мол, построже с ними. — Все вы арестованы.
С Дагисом справились быстро. Выхватив у него из внутреннего кармана пиджака книжечку с документами, блюстители порядка оттолкнули его в сторону; более полный, найдя у кузнеца билет социал-демократической партии, присвистнул.
— А-а! Демократический социалист! Ну посмотрим, какое лицо теперь состроит господин Дабар. Посмотрим! Стой здесь! И чтобы не болтать! — Он приставил к Дагису айзсарга с красным полным лицом и взялся за Шпиллера. Все, что было у того в кармане, он выложил на стол и каждую мелочь, даже табакерку, вертел и рассматривал как улику опасного заговора. Обыск продолжался не менее получаса, но, при всей своей тщательности, господа ничего крамольного у задержанных не обнаружили. Затем «штатские» кинулись к шкафам и столам. Молодой еще субъект с маленькими усиками и багровым шрамом на левой щеке обеими руками рванул выдвижной ящик делопроизводителя. Бумаги закружились в воздухе, как перья из вспоротой подушки. Предметы потяжелее, как книжки с алфавитными указателями, хлопались об пол. А он даже не наклонялся, чтобы посмотреть, что в них, только отпихивал ногой в сторону айзсарга. Это, мол, тебе! Рывком переместил оставшиеся документы к переднему краю ящика и по одному кидал на пол.
Агент в фуражке лесничего буйствовал в книжном шкафу. Но делал это иначе, чем субъект с усиками: водил пальцем под строчками книг, и те, что были с невинными названиями, кидал на пол, другие перелистывал тщательней и уже затем швырял в кучу или подбрасывал полицейскому, стоявшему у окна. Третий «штатский» и один из айзсаргов орудовали на кухне. Там стоял страшный шум, треск, грохот, звон; казалось, в бору сквозь сухостой продирается большое стадо. Но зато те справились первыми.