Пододвинув поближе лампочку, Дзенис не спеша принялся читать журнал и, будто отчеркивая, будто читая по складам, вел под мелкими строчками костяной стекой, чтобы прочитанное как можно глубже врезалось в память. Так читать он приучился в годы, проведенные в тюрьмах. Пользоваться карандашом и бумагой нельзя было. Откуда знать, в какие руки еще попадет листок с записями. Конспиратору, если он живет пока легально, надо все запоминать: пароли, людей, адреса, тексты партийных документов и писем. Конспиратор вправе записывать только то, что никогда не вызовет подозрений у стражей государственного угнетения. Однако шпикам любая написанная строчка кажется преступной, и поэтому лучше обходиться без записей.
«Агитация среди масс, единство рабочих и воспитание кадров сегодня являются для нас главными вопросами», — сделал вывод Дзенис, кончив читать. А это значит разоблачать буржуазию и меньшевиков, защищать социалистическую Россию от поджигателей войны, организовывать рабочих и трудовую молодежь. Организовывать по-новому и при этом убеждать также рядовых социал-демократов. Потому что за меньшевиками следуют многие обманутые ими честные рабочие.
Организатор гротенских революционеров мысленно представлял себе коммунистов, комсомольцев и знакомых ему социал-демократов городка и волости, словно всматривался в их лица. Иное видел напряженным, полным воли и упорства, иное казалось изборожденным ненавистью, а иное — каким-то неопределенным.
«Для руководства комсомольцами нужен настоящий конспиратор, профессиональный революционер. Салениек теперь уже не может руководить даже кружком сочувствующих. — Будто объяснял Дзенис невидимому собеседнику. — Салениек деконспирирован, он на какое-то время должен отойти от дел… В связи с разгромом профсоюза волна арестов ширится, не исключены случайные провалы. Поэтому надо изменить формы работы, установить в ячейках параллельные связи. И надо работать с такими, как Дагис…»
Отодвинув резким движением фигурку, Дзенис снова сложил «Боевого товарища» и сунул обратно в тайник, тщательно собрал фигурку, затем снял с полки другого святого, намного меньше, но почти такого же несуразного, как первый. Разобрал и его, достал из груды книг в углу на ящике небольшой том, положил рядом с разобранным изваянием и основательно вытер руки. Затем вынул из ящика стола жестяную банку из-под табака. Табака в ней оказалось мало, зато — много узких полосок папиросной бумаги. Заточив карандаш, он положил одну бумажку на полированную дощечку, раскрыл в книге сильно зачитанную страницу и принялся за совсем необычную работу: отсчитывал на страницах сверху вниз ряды букв и строки текста и мелко, но разборчиво записывал на бумажной полоске двух- и трехзначные числа.
Цифры писал долго. Когда полоска была исписана, уже настало утро. За стеной зашуршали проснувшиеся хозяева, на соседнем дворе заскрипел колодезный журавль, а по улице, в сторону лесопилки, тяжело протопал ранний прохожий. Дописав на самом нижнем краю бумажки короткий ряд цифр, гротенский коммунистический организатор аккуратно сложил ее, завернул в промасленный листок, в какие сейчас на табачных фабриках стали заворачивать папиросы высшего сорта, и запихнул комок в выемку для головы разобранного святого. Вскоре и этот ничем внешне не отличался от других. Теперь можно было отодвинуть задвижки, снять с окна одеяло и прибрать комнату.
Поесть было уже некогда. Ополоснув холодной водой воспаленные от бессонницы и тусклого света лампы глаза, Дзенис взял буханку хлеба, посуду с едой, несколько луковиц, сверток с бельем и все это бросил в торбу, к рабочему инструменту и обоим фигуркам.
Утро выдалось звонкое и теплое. Западный ветер принес оттепель, на улицах пахло рекой и долго пролежавшими в воде бревнами. Прохожие после задержавшихся морозов ступали живее обычного. Дзенис тоже шагал быстро, но у каждого поворота или переулка незаметно оглядывался. Нет, сегодня за ним, казалось, никто не шел. Непривычно. Но как раз эта так называемая «чистота» настораживала. Каждый опытный конспиратор знает: если филер, преследовавший тебя по пятам, отстал, значит, грозит арест. Слежка закончена, предстоит полицейская акция. Так поступала царская охранка, так делают шпики «свободной Латвии».