- Нет, мы говорили с тобой об этом еще месяц назад.
- Я тебе что девочка, которой можно делать модные прически?
- Я трону только челку, она слишком длинная. Ты постоянно щуришься, испортишь себе зрение.
- А тебе не все равно? – тут же выплевываю я.
- Нет, не все равно, - терпеливо отвечает она.
Я молча спускаюсь вниз и иду на кухню, но Мируна отправляет меня в ванную. Я соглашаюсь, только потому что челка действительно слишком длинная, и падает на глаза, и это меня тоже бесит.
Сажусь на стул, который она уже приготовила. Как будто заранее знала, что победит, и от этого ощущения едкий комментарий вырывается сам собой:
- Теперь ты возомнила себя парикмахером?
Мируна молчит и лишь аккуратно расчесывает мне волосы, так медленно и нежно, что по коже бегут мурашки. Я дергаю плечом, и она прекращает.
Вскоре металлические ножнички мелькают перед глазами, и я периодически сдуваю волосинки, которые падают на нос и губы и щекочут кожу.
Их становится все больше и больше, каштановым ворохом они падают на пол, собираясь у моих ног. Я чувствую себя побежденным, и мне так хочется сказать что-нибудь гадкое. Язык так и чешется. Я даже не думаю, подходящие слова приходят в голову сами собой.
- Гарет все-таки бросил тебя? Можешь ничего говорить, это заметно по тому, как ты больше не проверяешь телефон.
Ножнички на миг замирают в воздухе, а затем продолжают двигаться вновь.
Я хочу довести ее.
- Всем и так было понятно, что это случится. Спроси у Яннике – даже она скажет, что это было очевидно.
Я жду ответа, и наконец Мируна тихо спрашивает:
- Зачем ты это делаешь?
В ее голосе нет злобы, но и никаких других эмоций – тоже.
И вдруг я чувствую себя полным идиотом. Как будто бы только что осознал то, что сделал. В горле застревает ком. Мне нечего сказать.
Когда Мируна отступает на шаг, чтобы посмотреть на меня издалека, и на ее лице застывает одобрительная улыбка, я понимаю, что она закончила. Я тут же вскакиваю и без взгляда в зеркало вылетаю из ванной. Пара секунд, и я уже на лестнице.
- Самуэль! – зовет она, и я не понимаю, какого черта ей теперь надо. Добиться своего заслуженного «спасибо»? Услышать от меня похвальную оду?
Щеки все еще горят, и на свое отражение я смотрю уже наверху. На челку не обращаю никакого внимания, потому что скулы у меня пунцового цвета, и я понимаю, что Мируна все видела...
Со всех сторон мое лицо окружают деревья, их тонкие прямые стволы устремляются вдаль, в бесконечность, и даже несмотря на то, что я отчетливо вижу позолоченную раму, все равно поддаюсь ощущению, будто заблудился в лесу. Мама повесила зеркало в коридоре, где ему явно не место, именно с этой целью: чтобы создать впечатление густой непроходимой чащи.
Я никогда особо не вникал в ее дизайнерские штучки, но этот трюк мне известен: два зеркала, повешенные друг напротив друга для того, чтобы визуально увеличить пространство.
- Самуэль, что там произошло? - раздается вдруг ее голос, и я невольно вздрагиваю, застигнутый врасплох. Но мама не видит меня, она по-прежнему в своем кабинете. Я бросаю взгляд обратно на свое лицо, раздумываю пару секунд, а потом все-таки иду к ней.
Падаю в мягкое кожаное кресло у книжного шкафа и беру первую попавшуюся книгу.
«Легенды, заговоры, суеверия Шотландии» под авторством Франчески Уайльд. Я знаю, что это мать того самого Уайльда. С такой мамой, как моя, грех этого не знать. К тому же у нас созвучные фамилии, с одним лишь отличием – буквой «с» на конце. Забавное совпадение.
Листаю шершавые пожелтевшие страницы не читая, пока разговариваю с ней.
- Мируна опять пытается показать, кто в доме главный.
Мама ничего не отвечает на это, я вижу краем глаза, как она щурится и склоняет голову набок, смотря на меня.
- Ты что... постригся?..
Я резко поднимаю взгляд. В ее глазах недоумение, на губах - легкая улыбка.
- Они слишком отросли и стали мешать, попросил Мируну отстричь, - тут же отвечаю я, смотря на нее в упор, пристально и напряженно.
Мама вздыхает, качает головой, смотрит на меня, как на пятилетнего ребенка, но на ее губах по-прежнему играет улыбка.
- Но куда же теперь делся мой задумчивый таинственный Самуэль?.. Раньше тебе шло гораздо больше. Иди сюда... Дай посмотреть на тебя поближе.
Она протягивает руки, и я встаю и иду ей навстречу. Не знаю, что именно так действует на меня: может быть голос, которым она произносит мое имя. Мама прекрасно знает, что я ненавижу любые сокращения, и она, единственная, никогда не называет меня по-другому: каждый раз она произносит это слово так, как никто другой. С долей уважения и даже восхищения.