Она единственная знает. И я понятия не имею, поверила ли она в то, что все произошло совершенно случайно. Но в любом случае она меня поддержала. Молча убрала все, что я натворил, и больше никогда об этом не заикалась.
Яннике мы сказали, что клетка опрокинулась от сильного порыва ветра, и Алана придавило...
Тогда, в одиннадцать лет, я впервые убил не чужое мне существо, а члена семьи, любимца Янни. И тогда я впервые что-то почувствовал.
Это было не то же самое, как убивать проникшую в садик арендуемого нами летнего дома змею. Я наткнулся на нее в траве и, испугавшись, что она бросится на Аманду, схватил прислоненную к стене дома лопату и разрубил пополам. А потом еще раз и еще. Я помню оголившиеся куски мяса, извивающееся черное тело. Но я все еще ничего не чувствовал, только лишь желание побыстрее расправиться с опасностью, а потом пусто – ничего.
И после того, как я наконец успокоился, отбросил лопату в сторону и обхватил голову руками, часто дыша, Аманда уже была рядом. Взяла меня за руку и крепко сжала. А когда мне стало легче, подвела ближе к разрубленному трупу, черная чешуя которого блестела на солнце.
- Посмотри, какая красивая... Так бы она никогда не позволила нам разглядеть себя поближе.
Мы сели на корточки и рассматривали узор на черной спине. Спокойствие Аманды успокоило и меня, и сердце вскоре вернулось в привычный ритм. И я нисколечко не чувствовал себя виноватым, нет. Даже гордился тем, что защитил ее.
Это было не то же самое как охотиться вместе с отцом. Понимал ли я вообще, что убиваю, когда нажимал на курок? Ведь я всего лишь запускал механизм, а ружье убивало за меня. Выталкивало энергией пороха патроны, вгоняло под кожу и дробило кости. Такая вот игра в понарошку.
Нет, это было не то же самое. Не было ни благой цели, ни призрачного стимула.
Всего лишь неосторожный взмах руки – и все. Все кончено.
И в тот жуткий день, четыре года назад, смотря на сжавшиеся в агонии лапки, я впервые жалел, что нельзя повернуть время вспять. Тогда рядом со мной не было Аманды, которая обязательно нашла бы, что сказать. Не было и отца, который бы, наверное, сказал, что убиваться не стоит – уж сколько смертей было на его руках...
Теперь, годы спустя, я по-прежнему пытаюсь не вспоминать об этом, а иначе мне сложно даже посмотреть Яннике в глаза.
Мируна все это время пристально смотрит на меня, а потом наконец сдержанно говорит:
- Мне все равно, Самуэль. Я просто не хочу, чтобы Яннике видела это.
Согласен.
Я судорожно хватаю птицу в охапку. Весь измазываюсь в крови, и перья липнут к рукам, но мне плевать. Я хочу что-то сказать, прежде чем поспешно уйти. Чтобы Мируна не думала, что это позорный побег виноватого. Но так и не могу ничего придумать и, крепко сжимая крохотный комок из плоти и перьев и крохотного небьющегося сердечка, вырываюсь через входную дверь и сбегаю в лес.
34. АМАНДА
Я сижу на огромной коряге и болтаю босыми ногами над самой поверхностью озера, пуская по воде призрачную рябь. Затем в который раз храбрюсь и опускаю ноги в воду. Вожу ими туда-сюда, пока от холода не немеют мышцы.
Озеро оживает, и с его глубин вместе с мутью, возможно, в этот самый момент поднимается древнее чудовище, чтобы схватить меня за пятки. В воздухе еще острей пахнет илом, и этот запах отнюдь не из самых приятных.
Или, быть может, на дне этого озера живет совсем не чудовище? Как насчет длинноволосой леди, которая поднимется с глубин, как когда-то Вивианна, Нинианна, Нимуэ – все одно - поднималась к Артуру? Я представляю, как она парит к поверхности, едва двигая руками, наконец выныривает и смотрит на меня большими рыбьими глазами. Ее длинные волосы, черные, как дно озеро, прилипают к лицу, а под водой струятся как клубы темного дыма. Ее тонкие бледные руки вручают мне мой Эскалибур, и я принимаю его с улыбкой.
О, да, я готова платить.
Владычица озера ведь вручила Артуру меч не из жалости или щедрости - у нее была своя плата. Она желала кровной мести, и, вспоминая эту маленькую деталь, я думаю, что в чем-то мы с ней похожи. Вполне возможно, мы бы хорошо поладили.
Я моргаю, и фантазия рассеивается. Сейчас воды озера пусты, но, возможно, время еще не настало.
Мы нашли это озеро вместе с Каином, в самой чаще леса, куда я еще не забиралась. Одна из лесных тропок, огибающая опасный овраг, вдруг приводит нас к лесному оазису с темными ледяными водами. Каин не удивляется, когда деревья расступаются, и мы оказываемся на берегу. Как будто бы знал с самого начала.
Сейчас он сидит рядом, на той же коряге, что и я, но к воде не тянется. Прикрыв глаза, он полулежит, свесив одну ногу, и слушает, что я говорю. Всегда слушает, впитывает каждое слово, я это знаю, чувствую.