Я продираюсь сквозь кустарник, нисколько не скрываясь, и наконец выхожу в холмы, залитые золотым солнечным светом. Ружье у меня в руках не самое новое, дерево изборождено червоточинами и глубокими бороздами, а на спуске даже видны следы ржавчины. Оно во всем уступает папиному, но это роли не играет. Я вскидываю его на плечо и выстреливаю в воздух.
Оглушительный грохот разносится по лесу, и я слышу, как птицы срываются с веток и хлопают крыльями. Я почти вижу их пестрые силуэты среди листвы...
Но нет, лес по-прежнему пуст. И только незримое присутствие рыси давит мне на плечи.
45. ЯННИКЕ
Из кабинета мамы раздается до боли знакомая музыка. Я следую за ней, как на зов волшебной флейты, подкрадываюсь ближе к двери и прижимаюсь щекой к холодному гладкому дереву. Чайковский, финал «Лебединого озера». Мне безудержно хочется войти и послушать вместе с ней, но я не могу. Я ведь обманула ее надежды.
Поэтому я иду к себе в комнату, прикрываю дверь и встаю у окна. Крепко вцепляюсь пальцами в подоконник и пытаюсь встать на носочки...
И тут же падаю и больно ударяюсь.
В глазах на миг темно, все кружится. Я кусаю губы до крови и растираю ушибленную коленку. У меня точно будет огромный синяк.
На секунду мне кажется, что кто-то выключил музыку. Я замираю. Но нет, она просто затихла и теперь заиграла вновь. Никто не слышал моего падения. Никто не придет и не увидит, что я пыталась танцевать. Даже не знаю, хорошо это или плохо. Но в любом случае мне очень больно.
Я ищу в своих вещах, аккуратно сложенных Мирой в декоративный сундук, которым мама разрешила мне попользоваться, что-нибудь длинное, чтобы скрыть расплывающееся на коленке синее пятно. Штаны или лосины. Когда вдруг слышу за спиной протяжный скрип.
Я резко оборачиваюсь, и от страха сердце уходит в пятки.
Завернутый в плед с ног до головы, карлик стоит в проеме двери и смотрит прямо на меня.
Я набираю полные легкие воздуха, но крик застревает в горле. Я вжимаюсь в стенку и вся дрожу. Карлик бежит прямо на меня. И тут... Из-под пледа раздается заливистый смех, и я узнаю голос Ли.
- Ли! – злобно кричу я и храбро срываю одеяло. Да, это действительно он. Щурится и снова смеется. Я выталкиваю его в коридор и громко захлопываю дверь, прямо перед носом.
Ли не плачет, он просто не понял, что случилось. Зато я почти плачу.
Хоть это был и ненастоящий карлик, мне все равно страшно. Потому что настоящий карлик никуда не делся, он по-прежнему в нашем саду.
Я забираюсь на кровать и накрываюсь пуховым одеялом. Оно придавливает меня к матрасу, и мне становится немного легче. Как будто кто-то большой и сильный обнимает меня. Я зажмуриваюсь и тихо шепчу:
- Защити меня. Защити меня. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста.
Пускай, оно в саду, я молюсь, чтобы Дерево услышало меня и здесь.
Ищу в карманах перья – они всегда меня немного успокаивают. Я перебираю пальцами их пушистый пух, и тут же становится чуть легче дышать. Ну, где же, хотя бы одно, пожалуйста... Самуэль ведь подарил мне много перьев, куда я их положила? Может быть, в нагрудный карман?
Но там я нахожу нечто другое. Три зеленых листочка, словно только что сорванные...
С Дерева! Это те самые три листочка, которые однажды упали с верхних веток прямо мне в руки! Как же давно это было! Я хотела, чтобы они не засохли, остались навсегда зелеными и красивыми, и так и случилось!
Я вдыхаю сочный аромат и прикладываю их к щеке. Мягкие, даже слегка мокрые, они пахнут зеленью. Я выныриваю из-под одеяла, подвигаюсь ближе к окну, поднимаю руку. Солнечные лучи просвечивают сквозь тонкую-тонкую зеленую пленочку. И тут...
Я вижу, что на них что-то написано. Выцарапано тонкими-тонкими корявыми буквами. Как будто писал кто-то в первом классе.
Я прищуриваюсь и читаю, один листочек за другим.
«Береги лес».
«Береги Ли».
«Береги себя».
Что это?
А на другой стороне, снова и снова, между каждой прожилкой написано еще мельче:
«Чаща злая». «Чаща злая». «Чаща злая». «Чаща злая». «Чаща злая». «Чаща злая».
Что, что все это значит?
Я еще долго лежу и разглядываю корявый почерк, а потом спрыгиваю с кровати и бегу в сад. Я спрашиваю у Дерева, что это значит, но оно молчит. Оно никогда ничего мне не говорит наяву. Но я чувствую, что это что-то очень важное.
За обедом я набираюсь храбрости и выкладываю листочки на стол, рядом со своей тарелкой, но никто не обращает внимание.