Я красива и, тем не менее, я все равно хотела бы выглядеть, как Мируна, которую я бы ни за что не назвала красавицей: у нее простое блеклое лицо, губы совсем тонкие, и большие влажные глаза под густыми бровями. Однако на Виенну она ничем не похожа. Я готова бы вселиться даже в тело брата, с его большим острым носом и колючим каштановым ворохом на голове... Но мне остается только это.
Я судорожно снимаю через голову майку, которую только надела, но тут дверная ручка поворачивается и застревает, натыкаясь на преграду. Я тут же вырываюсь из комнаты, поспешно натянув майку обратно, мимо Мируны, которая удивленно отступает назад.
- Аманда, я зайду позже... Ты что, снова покрасилась? - кричит она мне вслед. - Прошло меньше двух недель, ты же убьешь себе все волосы!
И какого черта она считает, сколько недель и дней прошло?! Но мне абсолютно все равно, что она говорит. Мне нужно побыть наедине с собой.
Я влетаю в свою комнату, запираю дверь, задвигаю ее прикроватной тумбочкой и только тогда мне становится немного легче.
Зеркало, мне по-прежнему нужно зеркало.
Иногда мне кажется, что если я лишний раз не посмотрю в него, случится что-то ужасное и необратимое...
Медленно я подхожу к круглой деревянной раме, медленно, осторожно раздеваюсь и рассматриваю свое тело, бледное и угловатое.
И в который раз мне кажется, что я лишь кокон, внешняя оболочка, из которой в один день внезапно и бесповоротно вырвется то, чего я так боюсь...
И как бы часто я ни красила волосы, я не смогу отсрочить эту метаморфозу. Я все равно вижу ее в своем отражении, я вижу, как проглядывают ее черты сквозь мою кожу, словно мой кокон с каждым днем становится все тоньше, и вот-вот порвется...
Этот холодный пронзительный взгляд, красивые мягкие губы, застывшие в жестокой улыбке, прямой аристократический нос...
По моим щекам текут слезы, и я уже никак не могу их остановить. Опускаюсь на пол и, сворачиваясь в маленький клубок, беззвучно плачу.
Я не слышу, как появляется Каин, но он крепко обнимает меня, сжимая тисками своих крепких рук. Я громко выдыхаю, хватаясь за его запястья.
- Ты не так похожа на нее, - шепчет он.
Гладит мои волосы, проводит губами по вискам, и моя хватка ослабевает. Клетка его рук словно бы делает меня меньше, и боль вытекает наружу с каждым следующим выдохом.
- Я понимаю тебя, - говорит Каин, как я говорю всем своим бабочкам и жукам, и сейчас мне неважно, правда, это или нет.
Я просто хочу, чтобы эти слова наконец-то прозвучали не из меня, а извне. С благодарностью я утыкаюсь ему лицом в грудь и замираю, сдавливая рыдания.
47. МИРУНА
Я ждала этого дня так долго, что не в силах отвлечься ни на что другое. Я делаю вид, что мне плевать на инцидент с Самуэлем и ловлю себя на том, что то и дело смотрю в окно - пока готовлю завтрак, пока кормлю Ли, пока убираю посуду.
Когда они должны приехать? С самого утра или же назначили встречу после обеда? А, может быть, у них все воскресенье расписано по часам, или живут слишком далеко, и поэтому объявятся только к вечеру?
Я вожусь в саду, а сама прислушиваюсь к тишине, царящей за стенами дома. Жду, когда вот-вот раздастся шум незнакомого двигателя, сначала издалека, затем все ближе, как зашуршит гравий, как хлопнут дверцы. Дом наполнится новыми голосами, и, возможно, эти голоса останутся тут навсегда.
Я все жду и жду, но вот на сад опускаются сумерки, затем наступает самая настоящая ночь, и ничего так и не меняется. Вокруг по-прежнему звучат только наши голоса и шаги...
Я выхожу на крыльцо и подолгу стою, прислонившись щекой к косяку. Смотрю на темный лес, и мне кажется, что может быть... Может быть, за ним уже и нет того другого мира, из которого могут прибыть другие люди. Кто знает правду? Ведь мы сидим здесь взаперти уже так долго... Наружу выбирается только мама и в качестве вознаграждения изредка берет с собой Самуэля, и то, лишь на жалкие задворки, где людей наверняка можно сосчитать по пальцам.
Как давно наш мир стал таким крошечным? Окруженный со всех сторон густым древним лесом... Состоящий лишь из нас шестерых...
Я возвращаюсь в дом совершенно разбитой.
Сегодня не будет никаких сказок.
Когда я говорю это Яннике, она вдруг смотрит на меня с пониманием, словно знает, почему в уголках моих глаз блестят слезы. Но я ухожу из ее комнаты, прежде чем она произносит хоть слово. Ли я тоже не рассказываю сказок, хотя это всегда помогало уложить его за считанные секунды, потому что слова отказываются слушаться, вихрем проносясь в голове. Я просто укачиваю его, стоя у окна, так же, как делала раньше, когда мы жили на лесной окраине.