— Да они привезут, только надо поехать заплатить…
— Еще не заплачено?! Я знаю, что платят, когда заказывают.
Память возвращается.
Нас остановили в дверях пекарни. Какой-то старикашка показал на объявление:
— Вам чего? Если калачи, так их больше не делают.
— Нам заведующую нужно, — отрезал Владимир. — С чего вы взяли, что мы за калачами? Где она?
— Район запретил, — смягчился старик. — И вы не кричите. Мы хлеб для косарей не успеваем печь, и было сказано: без личной подписи из района заказы на калачи не брать… А заведующая есть, проходите.
— Слышала, слышала о вашей беде… — заведующая сочувственно поглядела на меня, на Владимира и опять на меня. Я ее не знал. Наши села разделяет только река, но я не знал ее. Зато она объяснила, что знала Володю, помнила его еще с тех пор, когда он в составе сельской футбольной команды приезжал в район, в Теленешты. — Ваша команда заняла первое место, а Володя был вратарем, прыгал, как кузнечик. А потом встанет с земли, отряхнется — да как заулыбается!
Подумать только: седеющая тучная женщина лет пятидесяти рассказывает мне про футбол… Короче, мы договорились.
— Нам строго запрещено печь калачи, — сказала она, — но для Володи… Нет, платить сейчас не надо. Пусть кто-нибудь из вас приедет завтра пораньше, и тогда заплатите. А машина вам отвезет…
— Все будет в порядке, — еще раз говорю я Ирине.
Она продолжает что-то объяснять, но я не слышу ее: мама снова кричит во дворе:
— Володя, сыночек!..
— Видишь, детки-то ученые, а Елене телеграфировать забыли. Тетушка Екатерина вспомнила о ней, и вот…
— А кто такая Елена?
— Да ты что, с луны свалилась? Дочь — она в Сибири замужем… старшая.
— Ох, не нашла поближе где замуж идти… Как же они забыли ей сообщить?
— Да замолчите уже! Сообщили! Веруца телеграфировала, еще вчера…
Умница Веруца. А я ведь напрочь запамятовал о нашей сибирской сестре. На всякий случай отыскиваю Веруцу в доме и переспрашиваю: послала телеграмму?
— Послала, Колян, — плачет она. — Послала, только ни к чему все — не успеет Елена до завтра. Поездом пять суток, а самолетом не получится, сейчас лето, аэропорты забиты туристами… Володенька, братик мой дорогой!..
Я снова выхожу на воздух. Уже темнеет. Кто-то зовет меня, но я не отзываюсь.
— Люди добрые, накормите кто-нибудь могильщиков они уже больше часа ждут.
Я вглядываюсь: действительно, все восемь могильщиков опять сидят на завалинке. Странно, как быстро они вернулись: мне кажется, что прошло не больше пятнадцати минут с тех пор как мы расстались на кладбище.
— Выкопали, — говорит кто-то из них, — на завтра две лопаты вглубь оставили… С утра возьмемся и, пока его привезут, закончим… Часам к десяти — нормально будет?
— Наверно, — бормочу я, — наверно, будет нормально. Выпейте за помин души моего брата Володи.
— Вечная память…
— Вечная…
— Выпейте за помин души моего брата Володи…
— Вечная память…
— Выпейте… — Я не заканчиваю фразы, потому что вспоминаю, как ушел из дому с Андреем, оставив плачущую жену и детей.
Завтра похороны… Как они доберутся? На чем? Все они любили Володю — его нельзя было не любить. Я передаю бутылку и стакан в руки двоюродного брата Иона, а сам бегу к воротам, но тут же возвращаюсь.
— Веруца, Мария, — тихо, чтобы не услышали посторонние, говорю я, — мне надо в Кишинев.
— Как — в Кишинев?
— Привезу своих… жена не простит, если завтра ее здесь не будет. Я даже не помню, оставил ли им деньги на дорогу.
— И что же ты хочешь от нас? — сестры смотрят с укоризной.
— Ничего. Просто говорю, чтобы вы знали. Все вроде бы на мази… — Я вынимаю блокнот, в котором записаны поручения братьев, и читаю: — Музыканты — будут, калачи — будут, могила готова… почти. Стоп — завтра утром кто-нибудь должен поехать в Негурены за калачами.
— Все это скажи Александру, — советуют сестры, — а мы — с мамой.
— Погодите. Маме про меня говорить не надо. Я часам к десяти утра постараюсь вернуться… А где Александр?
— Нам-то откуда знать?
Действительно, откуда им знать? Им не до того. Увидев маму, они бросаются к ней, и вот голосят все три, и кто их остановит?
— Володя, что ты наделал, Володенька?!
— Александр! Кто знает, где Александр?
— Столы носит от соседей.
— Зачем столы?
— А на завтра. Людям же где-то сидеть надо…
Только теперь я замечаю два ряда выстроившихся под деревьями сада столов, и еще один ряд не закончен. Ага, вот и Александр, он с каким-то незнакомым человеком тащит новый стол. Я отвожу его в сторонку и напоминаю про калачи.