— Это Женька, — объяснил Боря Байбара, как будто секретарь мог вспомнить его.
— Женька? — пробормотал Глеб Глебыч, усаживаясь рядом с водителем. На заднее сиденье вместе с Женькой сели Трофим и Боря Байбара. — Поехали, Женька.
Машина понеслась. Трофим помалкивал, не собирался говорить и комсорг. А Женьке страх как хотелось спросить, какие дела решали они с Трофимом у секретаря в кабинете.
— Знаю я ваш ручей, — сказал вдруг Глеб Глебыч. — Там всю технику угробить можно. Два трактора вчера утопили.
— Не два! — шилом проткнул тишину Женькин неробкий голос. — Один! Пашка-то проехал! Это Иван засел! С перепугу!
Трофим покосился — Женька замолчал.
Навстречу попался «газик» Василия Сергеевича. Увидев горкомовскую машину и разглядев в ней своих, Аверин круто развернулся, погнался следом, отставая.
— Сам! — сказал Женька, и секретарь кивнул: вижу.
Промелькнули перила моста, река с черной водой и белым паром над ней. Потом пробежал пруд, в котором топился Женька. Пруд был покрыт первым стеклом. Пошли поля, присыпанные снегом, словно ржаной хлеб — солью. Показалась мастерская, а возле — застывшие трактора с пустыми тележками.
— Вот она, работа! — угрюмо кивнул Глеб Глебыч.
Боря Байбара опустил голову, вздохнул Трофим.
— А Пашка работает! — показал пальцем на дорогу Женька. — Вон едет, видите?
— Давай прямо к нему! — сказал Глеб Глебыч шоферу.
Машина, попрыгав по кочкам, подкатила к дороге, по которой Павлуня вез полную тележку парного ила. Увидев народ, он остановил трактор, неуклюже вылез, пошел косолапо к начальству.
Здороваясь с ним за руку, Глеб Глебыч спросил:
— Через ручей?
Павлуня кивнул, покраснев.
— Сколько рейсов сделали?
Парень поднял глаза к серому небу, долго шевелил губами, а все смотрели в ожидании. Потихоньку подъехали, вылезли вдали и подошли Аверин и Семен Федорович. Они тоже ждали, что ответит механизатор.
— Шесть, — подсчитал тот наконец.
— Шесть? А если бы по окружной дороге?
Павлуня пожал плечами. Василий Сергеевич подсказал нетерпеливо:
— Два!..
Секретарь горкома перебил его:
— С вами потом! — И снова обратился к Павлуне, который уже маялся и шмыгал носом и посматривал умоляюще на Аверина: — И не страшно?
— Да нет, не очень уж... — простуженно ответил парень. — Ближе через ручей-то, только дорогу сделать...
— Сделаем! — не вытерпел Аверин. Он весело смотрел на Павлуню, подмаргивал ему незаметно: молодец!
— А на тракторе давно работаете?
Павлуня вытер пот. Василий Сергеевич, норовя поскорее увести начальство от мертвых тракторов, бодро сказал:
— Недавно он, а уже проявил себя! Такой молодец!
— Вижу, что молодец, — кивнул секретарь на распухший Павлунин нос. — И зачем же вы таких молодцов разогнали? Почему ликвидировали комсомольское звено?
Аверин рысью глянул на Трофима и Борю, сдавленно ответил:
— Временно. Для пользы общего дела.
— Какая же это польза, если люди разбегаются? — не унимался Глеб Глебыч.
И Павлуня пояснил, кротко улыбаясь:
— Интересу нету. У нас поле было, техника... мы все вместе... и Миша тоже... а теперь ничего... Модест ушел... Обиделся...
Василий Сергеевич стиснул молодые, крепкие зубы. Парторг Семен Федорович поспешил на выручку:
— Мы, Глеб Глебыч, все уладим, не сомневайтесь. А вы, может, комплекс наш поглядите?
— Схожу и на комплекс, — сказал секретарь и протянул руку Павлуне: — До свидания!
— До свидания, — ответил механизатор и запнулся, не зная, как назвать начальство.
Женька громко подсказал:
— Глеб Глебыч!
Секретарь усмехнулся и еще раз внимательно посмотрел на Павлуню. Аверин понял, что теперь Глеб Глебыч надолго запомнит долговязого парня с опухшим носом и чистыми глазами. Он понял еще, что запомнит секретарь горкома и мертвые трактора с пустыми тележками.
Улучив момент, Аверин с обидой шепнул Трофиму:
— Ну, спасибо, удружил! Подождать не мог!
— Некогда мне ждать, — непонятно ответил Трофим и отвернулся от Аверина — смотрел, как рядом с Глебом Глебычем петушком подскакивает Женька, машет руками, что-то объясняет. Лицо Трофима прояснилось.
А Глеб Глебыч долго ходил по совхозу. Побывал в теплицах, на фермах, в который раз заглянул на стройку нового комплекса и, любуясь светом да простором в нем, с горечью вспоминал подслеповатые окошки старых скотных дворов, в которых он когда-то работал. С досадой посмотрел на Аверина: помнит ли, с чего начинали отцы? Вряд ли. Иначе откуда такая самоуверенность. Видно, все легко дается в жизни, едут молодые на лошадке, которую для них Трофим запряг...