Пустота… всеобъемлющее черное ничто, куда погружается умерший, настрадавшись от бесноватого танца на смертном одре в попытках зацепиться за необратимо ускользающее мгновение вдохнуть живую энергию в уже неживой опалый сосуд. Но там, где заканчивается жизнь, там, где организм впадает в немилость энтропии и все сущее погружается в слепое смятение, в самый неожиданный момент рассеянный сгусток энергии, осязая гравитационные приливы сквозь непроницаемую стену браны, подает первые признаки перерождения. Будто услышав отголоски сигнала пробужденного пульса, нарушившего однополосный ритм электрокардиограммы, изящный вальс энергии новорожденного космосом дитя забил ключом. Извилистые блуждания нескольких ручейков барионной материи грациозно впадают в устье бездонного колодца. Он захватывает в вихрь своего коловращения потоки горячего намагниченного газа и устремляет их к горизонту, горизонту, нещадно разлучающему дружбу в миллиарды лет двух не чающих души в друг друге компаньонов: магнитного поля и газа – и если первому черная дыра уготавливает роль лучезарного мученика, освещающего своим величием вселенную в оба конца нашей браны, то второго она бросает в пучину многомерной неизвестности, растягивая на световых скоростях в продольные нити и, в конце концов, расщепляя, стоит летящему потоку изувеченного тепла едва увидеть отдающую все оттенки белого игру световой палитры бликов. Приливные силы гравитационной сингулярности делают жизнь любого атома бесследной.
Часть 1. Благородный вор
Глава 1. Кочевник
You all, everybody.
Сквозь плотную пелену непроглядной дезориентации, навеянной утренним похмельем, напористо прорывался куплет знакомой, но по каким-то причинам померкшей в полузабытом сознании задиристой песни. Однако обрушившаяся, словно исполинская волна на мол, тяжесть век с успехом парировала атакующий маневр безызвестного в этом мире рок-певца, желавшего во что бы то ни стало сокрушить бастион непоколебимой тишины грез человека без имени.
You all, everybody.
Человек, не имеющий имени, вечный странник, преследующий сам себя, – такими именами величало во сне мужчину обезумевшее от эскапады гипногенных центров сознание.
Тело, обездвиженное временным параличом, нелепо распластавшись на кровати покорно лежало и тихими вздохами приветствовало утро. Он склонил голову к полу и принялся угадывать, ему ли принадлежат свисающие с кровати ноги, которые только что покинули тепло неостывшего от плоти одеяла.
Acting like you're stupid people,
Wearing expensive clothes
Всего лишь видение, думал он, как и любое иное, забываемое при первом же прыжке в воду повседневной рутины, будь то рабочей или житейски-бытовой. Однако пророческая, грозно отрезвляющая интонация безмолвной стихии, поглотившей Aгасфера миллиардом килотонн ионизированной плазмы, лишила самовнушение о незначительности пережитого кошмара силы убеждения. Раздираемый двумя переменными разных полярностей, герой, прорезая мыслительными приемами затвердевшую корку льда сонливости, выбрался из ее оков. Так он оставил свою безымянность на дне неизведанной бездны. Крео Спри, подобно величавому фонтану веток мирового дерева, расправил плечи.
You all, everybody.
За окном апартаментов на тысячу квадратных километров раскинулся ночной мегаполис, палитра неоновых светотеней освещала его бесконечные улицы. Источниками этого грандиозного представления были самые несочетаемые по фактуре, самые контрастные своей гаммой и самые несговорчивые предписанным профилем излучения. Фасады зданий взнуздали вездесущие блики органических светодиодов, раскинувших активную матрицу транзисторов под флерами рекламных дисплеев напротив. Самым примечательным среди этого моря красок был безудержный нрав всех излучений воздыматься ввысь, лишь иногда упираясь в карнизы и, словно распространившееся по масляному полу пламя, подсвечивая их изнутри. Однако в наблюдаемой разобщенности цветов каждого слоя города, абстрагируясь, Крео Спри находил неподвластную разумному обоснованию эклектичность, гармонизирующую структуру ландшафта.
Находясь внутри коробки апартаментов и смотря через прозрачную ткань стеклопакета, полусонному телу казалось, что весь мир сконцентрирован в его ладонях - испещренный шардами муравейник простирается под его ногами. Подумав о геометрии относительности наблюдаемых объектов, он с неподдельным трепетом осознал, что его мания величия – не что иное, как очередной самообман, навеянный наполовину дремлющим состоянием. Крео Спри сразу же представил себя мечущимся животным в одной из тысячи клеток тех самых шард, составляющих плато небоскребов: за ним запросто мог наблюдать любой другой нездорово бодрствующий от губительной бессонницы житель мегаполиса, на секунду возомнивший себя богом. Крео, щелкнув пальцами левой кисти, приказал механизированным жалюзи опуститься – домашняя система активизировала интегрированный модуль распознавания жестикуляции и плавным движением прикрыла вид на город штабелем серых планок.