- Мальчишка поступил по чести, не забывайте. Уйти от правосудия посредством взяточничества никоим образом не очерняет его.
- Не очерняет его по меркам социума, но обесчестит его как пошедшую по пути бусидо фигуру, - в резком тоне признал Сиккэн. - А если решил жить по бусидо, то изволь и уйти по бусидо.
- Как? - Спри помнил о легендарных способах дальневосходных воинов встречать смерть, но захотел услышать это из уст живого потомка, унаследовавшего их ремесло.
- Когда воин, буси, понимает, что его честь осквернена, он совершает сэппуку.
- Что это из себя представляет?
- Не имеет значения, бу Спри. Как ты видишь, ни я, ни мой сын не смогут отныне следовать бусидо. Но я испытываю гордость за то, что не чужой мне человек близок стать тем, о чем я теперь не посмею и мечтать в сумерках ночи. Я лишь имел наглость преподавать ремесло. Твое решение?
- Я готов, - не успел Крео произвести легкий вздох после оглашенного согласия, как последовал резкий взмах тю-о тати, всплеск его сверкающего прилива на лезвии вмиг разразил атмосферу таинства. В беспощадном хладнокровии Сиккэн освободил катану из саи, чтобы напоследок дать оружию надышаться перед десятидневным томлением под давящими сводами ножен.
- Этот тати останется у меня на известный тебе срок, - глаза Сиккэна нежным брасом изучающе плыли по острию, словно отживший пол века мужчина в порыве крепкой привязанности с тончайшей нежностью гладил любимые им изгибы не менее молодой супруги. - Когда-то мы были с ним очень близки… верный друг, разрубающий подвернувшуюся смерть и прокладывающий мне тоннель с выходом к моему спасению.
- Я не пойму тебя, Сиккэн, - Спри ощутил себя на сцене несуществующего спектакля со вступившим в бредовую импровизацию коллегой-артистом, - откуда ты знаешь этот меч? Ведь я купил его у какого-то скаредного коллекционера в захудалой новодэвонской лавке.
- По чьей же рекомендации? - Ё О Нэ Ми гордо улыбнулся, прочитав на мине ученика мгновенно проявившееся понимание.
- Иди в юго-восточную часть новодэвонского острова и, упершись в истекающую красным неоном вывеску с дальневосходными символами, поверни на Уайт Дадао, - Крео вольным моционом шел по мокрой дорожке памяти, вымощенной воспоминаниями из разбрызгиваемых ботинками луж по улицам ночного муравейника. Спри действительно вспомнил, как нашел скрытый под обвешанными гирляндами юго-восточных фонариков неприглядный магазинчик, где продавалось коллекционное холодное оружие.
- «Драконий ковчег», так и называлось место, - теперь Сиккэн был полностью сконцентрирован на Крео. - Я передал его Туманайе Хоши сразу, как приехал сюда с Дальнего Восхода, куда отец сослал меня, чтобы я не забыл лицо своей культуры. Но, находясь там, я был вынужден забыть собственное лицо, так как отроческое бахвальство перевесило неокрепший зрелостью разум.
- Что именно ты там делал? - вернувшись с сырых улиц Нового Дэ’Вона двухлетней давности, Крео даже под ленивостью опущенных век выдавал тот факт, что сгорает от любопытства.
- Я убивал людей, занимался контрабандой людей, торговал людьми, сам не замечая, как мелкими траншами продавал собственную душу князьям тьмы. - Крео казалось, что говорящий старик переместился назад во времени, а его взгляд еще чуть-чуть и вызволит краски событий, выливая их живыми иллюстрациями на стены комнаты. - Удерживаемый мной сейчас тати, Кочевник - как называл его тот, из чьей, думалось, мертвой хватки я вырвал меч - был преподнесен мне самой сжалившейся судьбой. Этот самый поверженный мной яумо из клана «Неопалимое отмщение» сказал мне, буси Крео, что обязательно вернется за своим мечом. Во что бы то ни стало пройдет огонь, воду и медные трубы, чтобы, вознеся над моим бездыханном телом тати, наложить проклятие вечного скитания моей души в шурфах чистилища. Я ответил ему, сверля глазами не без того глубокую рану на лице яумо, что придется сперва нащупать дорогу ко мне, раз я отнял его глаза. Твой учитель так и оставил омерзительного подонка в щенячьей беспомощности захлебываться месивом растекшихся мышечных тканей сетчатки.
- Я не в праве носить этот меч. Оставь его себе, Сиккэн.
- Я не смогу вернуть ему выкованную мастером честь, я не буси. Но вот ты в силе дать Кочевнику освобождение от вросших в его стальное тело паразитирующих эпифитов.
Крео всегда считал, что перед любым ответственным поступком, нужно обратиться к себе с вопросом, а найдется ли в его полусгнившей душонки монашеская выдержка нести тяжелую ношу возлагаемой ответственности? Именно из-за таких язвительных отголосков совести, раздаваемых эхом со дна иссушенного колодца эмоций, он поступал намного проще вместо того, чтобы продолжать выслушивать досужие лекции внутреннего себя - Крео Спри с нигилисткой ухмылкой стал осуждать любую аберрацию в сторону морально-волевых связей с чем-либо живым.