Именно так и спаслась ненавистная паучиха, падая в глубочайшую пропасть с высочайшей вершины ипритского королевства — своевременно зацепившись паутиной за выступ скалы и провисев без единого звука достаточно долго, все время моего триумфального спуска в долину. Потом в душе Мордевольты, похоже, не осталось ничего, кроме жажды мести. Потеряв возможность околдовать меня или моего отца, заполучить ипритский трон для своего недоноска, она решила по крайней мере испортить свадьбу, убив невесту. Ха!
— Ах, ваше величество, какой ужас! Ваше прекрасное платье испорчено! Кошмар! Вам надо сейчас же принять душ, переодеться, причесаться, накраситься! — заквохтали фрейлины.
— Ша! — оборвал их Розамунд. — Моя героическая супруга сама знает, что и когда ей делать!
— Наша Мурка сама знает! — поддержал его хор голосов, в котором я различила баритон Меньки, дискант Гаттера, тенор Чкала, пьяное бульканье Дерьмового меча, мяв Лассаля, ржание Навигатора, вопль Финлепсина, сдвоенный рык драконов и всех-всех-всех моих друзей и соратников.
Я счастливо улыбнулась. В багрянце крови и сиянии славы я принимала поздравления и чествования от моей страны, которой нечего бояться, пока во главе государства стою я — МУРМУНДИЯ НЕИСТРЕБИМАЯ!
Дерьмовый меч. Книга 2
Потуга первая, а книга вторая
Слеза затопляет мои прекрасные александритовые глаза, как вспомню нашу кровавую, боевую, поистине героическую свадьбу. Все звезды выстроились в эту ночь в почетном карауле и сошлись на предсказаниях счастливого и долгого правления Мурмундии Неистребимой и Розамунда Раскосоухого. Ни один астролог, астроном, астрофизик или астролирик пикнуть не посмел насчет дурных предзнаменований и роковых знамений. Соратники меня и соотечественники моего остроухого супруга дурного предсказателя, если что, на семи осинах бы удавили. Вот они и молчали, сволочи острошляпые.
И я проострошляпила мужа, как последняя тефтелькоподавательница…
Довольно слез. Я королева. Я мыслю государственно вот уже месяц и за это время причинила много добра и нанесла немало справедливости жителям своей страны. Значит, я права. А раз я права, ничего менять не буду, такую, как я, менять — только портить. И все-таки не представляю, что делать. Начинаю мерить шагами комнату. Мне надо сосредоточиться, надо сосредоточиться! Я повторяю это снова и снова, все громче и громче, пока стены спальни не начинают вибрировать.
— Эй! Величества! — осторожно спрашивают из-за двери. — Это у вас еще секс или уже убийство?
В ответ я бросаю в дверь спящий беспробудным сном Дерьмовый меч. Чертов кровоголик! Зарезал Мордевольту — и дрыхнет, пока моя семейная жизнь гибнет на корню! Меч, хоть его и подточили к свадьбе, вместо того чтоб элегантно воткнуться в панели мореного гномодуба, проламывает их нафик. Разожрался, пмаешь, на пролитой мною кровушке…
В дыру осторожно заглядывает незнакомая брюнетка. Это что еще за баба? А! Вспомнила! Так теперь выглядит Мене-Текел-Фарес, мой премьер-министр по должности и мерчандайзер по происхождению. Еще неделю назад она была нормальная — зеленого цвета, бугрящаяся квадрицепсами и пентарицепсами, острящаяся клыками… В общем, крутая, как слалом. Но после того, как сама же и сняла проклятье с народа мерчандайзеров (читайте первую книгу Мурмундипеи — эпопеи о Мурмундии Неистребимой!), стала обычной, будто Лара Крофт. Ну заходи, премьер! Будем думать, по-нашему, по-ипритски!
— А где Розамунд? — Менька оглядывает разгромленную спальню, выкорчеванный из пола балдахон, встрепанные и завитые локонами обои, скрученную спиралью люстру, завязанный узлом трельяж. — Что, так плохо?
— Хуже не бывает! — машу рукой я.
— Да погоди ты, величество, — почему-то шепотом, отчаянно стреляя глазами, шипит Мене-Текел-Фарес. — Может, не все еще потеряно. Есть одно средство, его делают монашки Ибены-Матери в монастыре Святой Ибицы…
— Какое средство, Менечка? — с тоской спрашиваю я. — Какое средство от ЭТОГО поможет?
— Это средство помогло даже моему дедуле, когда он женился в свои сто пятьдесят на богатой трехсотлетней гномихе, — отчетливо произносит Менька и старательно подмигивает. — И ничего. Гномиха была премно-о-о-ого довольна! Давай, зови его сюда.
— Кого? — опасливо смотрю я на своего премьера, явно спятившего от свалившегося на него объема власти. — Дедулю твоего?