– Как у вас дела? – спросила Френсис миссис Ларкинс, когда та подошла к кассе.
– Ох, да ничего, всё налаживается. Вот только посуды не хватает. Да и лишних трат в этом месяце оказалось немало.
– Да, ужас, конечно. Так никого и не нашли?
– Ищут, да никого не находят. У меня вообще чёрная полоса в жизни какая-то. Томас из-за всей этой ситуации ещё больше отдалился от меня. Не знаю, что и делать.
Френсис понимающе кивнула.
– Да, и место всё-таки здесь плохое, – неожиданно начала Джил. – Ты разве сама не чувствуешь? Однако цены тут замечательные!
Мейси уже не в первый раз слышала подобное, но всегда отвечала, что подумает об уходе. Однако мыслила совсем по-другому: «Пока что это единственное место для работы. Кто мне будет платить? Ты, что ли?»
Френсис всегда заканчивала работать в десять вечера. Проверяла стойки с продуктами, заполняла бумаги, выключала свет и закрывала двери. До дома было идти полчаса, и Мейси даже нравилась эта дорога, потому что она всегда проходила мимо антикварного магазина. Френсис всегда засматривалась на статуэтку молодого жеребца на витрине, стоящего на дыбах. Это напоминало ей о прошлом.
В детстве её отец имел хозяйство. У них были куры, пара свиней и лошадь. Лошадь была для неё самой важной живностью на ферме. Её звали Грэт. Она имела красивый чёрный окрас и благородные черты, хоть и не была породистой. Отец купил её у знакомого по небольшой цене. На рынке она стоила совсем ничего, но в доме очень любил эту лошадь. Именно с Грэт Френсис путешествовала по всему Дэррону и ближайшим городам, с ней они многое повидали и пережили. Поэтому любое упоминание, изображение или разговор о лошади вызывали в Мейси затаённый восторг.
После магазина антиквариата Френсис входила в сквер, которые жители сами облагородили, и шла к небольшим домам неподалёку, где и жила. Недалеко от сквера в темноте виднелось большое озеро, которое у многих жителей ассоциировалось как с плохими, так и с хорошими вещами.
Многие беспокойные мамы и бабушки, чтобы дети не подходили близко к озеру, придумывали всякие страшилки вместо разумных объяснений. Например, Френсис часто слышала о водяных келпи – чудовище в образе лошади, которое хватает малыша, сажает себе на спину и затем погружается в воду. Это единственная история про лошадь, которая не нравилась Мейси. Для неё эти животные были олицетворением благородства и доброты. Как они могут кого-то убить? Это просто глупая страшилка, как, например, история про Дженни Зелёные Зубы.
Добравшись до дома и зайдя внутрь, Френсис увидела знакомую картину: муж на диване, на столе бутылки алкоголя, бычки от сигарет, включённый телевизор. На приветствие Мейси всегда слышала только ворчливое «угу». Заглянув в холодильник, она поняла, что муж ничего не ел.
«Только закусывает. Лучше к нему сегодня не подходить».
* * *
Так и проходили дни Френсис Мейси. Беспеременная картина: работа, одинаковые лица, дорога, быт, дом. Так же, казалось, проходила и жизнь в городе – в нём мало что менялось.
Вот и сейчас Френсис стояла у кассы, и в магазин зашла уже знакомая компания подростков. Однако сейчас к компании прибавился один новый мальчишка, в котором Мейси узнала Томаса. Она не стала сразу же нападать на парня, ведь знала, что подростки этого не любят, и подождала, когда мальчики подойдут к ней сами.
Среди них всегда выделялся Джеймс. Френсис заметила, что дети и подростки к нему тянутся, чувствуя его силу и влияние. Мейси всегда было жалко этого мальчика. Ещё в молодости она знала его мать, Айрис, с которой много общалась. И всё было хорошо, пока девушка не связалась с этим Тодом… Френсис казалось, что именно из-за него Айрис сбилась с пути: начала пить, вести разгульный образ жизни. Она помнила другую Айрис. Та Айрис была всегда здоровой, доброй и весёлой, хоть и был в её глазах какой-то опасный огонёк. Да и мальчик родился такой же хорошенький. А теперь один Бог ведает, что они с ним делают.
Подростки быстро подошли к кассе, разговор начал Джеймс:
– Привет, Френсис, – он всегда обращался к ней на «ты». Мейси не обращала внимание на это и старалась найти свои плюсы. Например, чувствовать себя с ним «на одной волне», будто они одногодки.