Доктор содрогается от неприятного ощущения, зевает и выходит из юрты.
— Осторожно, — говорит Намаз. Он терпеливо ждет доктора в тени небольшого айвана. Перед ним чайник. Он наливает в пиалу на самое донышко зеленый чай. Протягивает пиалу доктору.
— Не знаю, кусается ли фаланга. Но прокусить даже кожу на сапогах она может.
— А! — отмахивается Намаз. — Я сказал «осторожно» не потому. От фаланги вреда нет. Осторожно надо ступать босыми ногами.
А женщина в белом высоком уборе уже бросается с веником к чувалам и бьет их с воплем: «Джаман! Джаман!» Бежит и лупит по земле веником. Даже трудно разглядеть, за кем она гонится с таким азартом.
— «Черная вдова». Очень плохо. Иногда забегает… — философски заключает Намаз.
«Черная вдова» — паук каракурт, очень ядовитый.
Доктор ко всему привык в Туркестане, но босые ноги предусмотрительно подбирает, усаживаясь на глиняном возвышении около хозяина.
Лицо Намаза обрюзгло, отекло. Глаз покраснел, слезится.
— Что ж, приступим. Надо лечиться.
— Просим сначала покушать… Эй, женщина! Расстилай дастархан!
Только теперь доктор имеет возможность приглядеться к суетливой хозяйке. Видимо, по движениям и походке, она молода. Лицо миловидное, даже красивое, судя по нежной линии подбородка. Она нет-нет бросает из-под накинутого на голову расшитого камзола на доктора быстрый взгляд. Так и кажется, что она строит лукавые гримаски. Глаза у нее черные-черные и чем-то страшно знакомые. В их взгляде нет ничего от гаремной затворницы.
— Мы, найманы, своим женщинам лицо не закрываем. Дохтур мой — карындош к тому же. Чего, глупая, прячешь лицо? От кого?
Вот тебе и раз. Да это наша Юлдуз. Вот она куда тайком уехала. Ну и ну!
Доктор не может не пожурить молодую женщину. Он задал бы красавице кучу вопросов, но считает это несолидным.
Обедали молча. Ели нехотя. Слишком душно и жарко. Хорош обычай у узбеков — есть вечером, после захода солнца.
Невзначай хозяин вдруг спросил:
— Зачем, доктор, ездишь с охраной?
Вопрос неожиданный, но Иван Петрович к нему готов.
— Зачем военный доктор ездит по уезду с охраной? — переспросил он. — Вы говорите о моих провожатых? Уральских казаках? Военному врачу полагается коновод и вестовой. Но сегодня я без них…
— Зачем тебе, мудрецу хакиму, охрана? Тебя, избавителя от болезней, хранят небо и земля. За твоей спиной молитвы благодарных исцеленных. А казак есть казак. У него нагайка… У него сабля… Ружье. Ездить с казаками — нажить беду.
Удивительно: в такую жару доктору что-то стало зябко. Он молча разглядывал хозяина.
Тот склонил голову.
Теперь пора расставлять точки над «и». К сожалению, все сомнения оправдываются. Самые худшие. Теперь доктор окончательно понял, кем стал ангренский сучи, батрак Пардабай.
— Понятно, — проговорил он. — Вы стояли посреди могил и видели, что мы подъехали к базарчику. Но успокойтесь — я им приказал вернуться в Самарканд и не ждать меня. А Алаярбек — о нем вам я говорил — занят с базарчами своими делами-делишками. У него всегда есть дела. И вспомнит обо мне, когда я ему напомню.
— Господин переводчик Алаярбек Даниарбек — достойный, хороший человек.
Хозяин почтительно склонил голову, и глаза его с хитринкой вдруг забегали.
— Вы умный человек, — сказал доктор. — Вы смелый человек, но вы не знаете многого. Вы обратились ко мне, русскому доктору, но вы, оказывается, не доверяете мне. А это очень плохо. Ваша болезнь такая, что вам надо верить врачу.
Совсем низко опустил голову Намаз.
— И еще… У нас, у русских врачей, правило: обратился к тебе больной — лечи. Не спрашивай, кто он и что. Наш долг — лечить. И еще: неужели вам могла в голову прийти мысль, что я, врач, который взялся вас лечить по просьбе, переданной мне вашей дочкой Юлдуз, приведу с собой стражников или охранников? М-да… Хитрец перехитрил самого себя. Ну что ж, давайте лечиться. Пойдем в помещение. Прикажите вскипятить воды.
Они вошли в стоявшую рядом с юртой кибитку, сложенную из глиняных блоков. Кибитка совсем скособочилась, и казалось, что ее поддерживает с трудом стена лессового обрыва. Но в комнатке, мехмонхане, было чисто. Молодая хозяйка в белом головном уборе словно вылизала и пол, и стены. Придраться не к чему. А доктору для предстоящей смены повязки на глазу Намаза необходима была стерильная чистота.