— Международный скандал! Мы государственная концессия. Я иностранный подданный! Как они смели! У меня золотой портсигар был. Триста долларов.
Ночью, когда они остановились в степи на бивуак, их обобрали до нитки. Кто это сделал, трудно сказать.
— Меры примем, господа, — решил Сахиб Джелял. — А вам ехать дальше с нами. Но позаботьтесь не отставать. Держитесь в виду обоза.
Путь по Тенгихарамской степи продолжался.
На всю жизнь запомнилось путешествие по широкой осенней степи. Степные ветры, полные ароматов полыни и трав. Синие небеса с белыми барашками. Скачка на конях, когда полынный ветер бьет в лицо, проникает в горло, освежает легкие…
А вечера… На привале при слабом свете свечи в походном шатре Джелял читает вслух стихи. Мудрые глаза визиря поблескивают, брови шевелятся, Чтец — само вдохновение!
Он всегда, оказывается, возит с собой книжки Хафиза, Абу Нафаса, Навои, Низами — целую библиотеку в хурджуне.
Колеблющийся огонь слабо освещает страницы, но Джелял читает уверенно и громко. По-видимому, многое он помнит наизусть.
Он вдохновенно декламирует. И божественные строфы разносятся далеко в ночной степи, заглушая пронзительный звон цикад и кузнечиков. Он читает долго и превосходно. Его декламация отгоняет сон…
Но, наконец, и сон приходит.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Не упускайте солнца! — гремит в предутренний час его голос в палатке. Он вытаскивает мальчишек из-под походных одеял и тянет их на возвышение:
— Смотрите! Любуйтесь! Какое небо! Смотрите! Смотрите! Небо — настоящее сюзане, расшитое по шелку нашими длинноносыми красавицами. А вот и перламутр индийских шкатулок!
Ребята поеживаются от утреннего холодка. Таращат заспанные глаза. И впрямь — зеленые, голубые, оранжевые полосы сливаются в ослепительный цветник восточного гобелена.
— Смотрите же! В ажурных облаках золотые снопы пшеницы, алые маки степи, серебряные зеркала Арабистана… Любуйтесь же!
XVI
Почему считает себя живым тот, жизнь кого сложилась против его желания.
Бурные события, в которых деятельно участвовал Сахиб Джелял, постоянные скитания, удары неумолимой судьбы, несчастья — ничто не могло заставить его изменить барские привычки.
Его гурманство вошло в Бухаре в пословицу. Он в пище был требователен и капризен.
Умел и сам готовить. Его гастрономические таланты раскрылись особенно полно во время недавнего путешествия по Тенгихарамской степи.
— Пусть, ужасы разрушения и гибели вокруг тебя. Но твой желудок вопиет. И запах пищи заставляет тебя забыть обо всем и поглядывать на блюдо! — поучал он мальчишек, помогавших ему у походного очага.
Нож его уже звенел о котел. Вздымающийся пар щекотал обоняние. Морковь золотистой лапшой сияла на дощечке. Лук скворчал в курдючном сале на дне казана. Алеша и Миша поддерживали пламя в костре — кидали в жаркий огонь верблюжью колючку, хоть на глазах от дыма и выступили слезы.
Визирь Сахиб Джелял, отдавая с наслаждением дань своим вкусам, не забывал и главного.
И какая суровая, какая скептическая гримаса возникла у него на лице при виде вдруг выехавших из-за холмов всадников, гнавших толпу людей.
Он резко отбросил нож, вытер о тряпку руки и огромными шагами пошел по полыни к дороге. Лицо его покрылось матовой бледностью, в глазах загорелся черный огонь.
Люди и гнавшие их всадники приблизились.
— Сойди с коня, недостойный! — Не дожидаясь, пока есаул Недоносок ступил на землю, Джелял сшиб его с седла, выхватил из его рук тяжелую камчу и принялся избивать.
В воплях, столбах пыли, в визге сначала никто ничего не разобрал.
Оказывается, вспышку гнева у визиря Сахиба Джеляла вызвали бекские стражники, которые гнали по пыльной дороге толпу каратагских женщин и девушек. Гнали они их — выяснилось это позже — в город Гузар под предлогом спасения от голодной смерти, а на самом деле, чтобы попросту продать на базаре. Хоть после присоединения Туркестана к России рабство было отменено и в Бухарском ханстве, но работорговля спокойненько процветала. А есаул Недоносок, решив воспользоваться тем, что его хозяин попал в опалу и отправлен в колодках в Бухару, принялся по-своему хозяйничать в Гиссаре. Просчитался он лишь в одном. Он никак не мог представить себе, что попадется на Тенгихарамской дороге на глаза всемогущему визирю Сахибу Джелялу.